Ведь как было в забытой ныне прессе? О ком писали?

Я вспоминаю очерк Анатолия Аграновского, классика той старой журналистики, которая искала героя не среди ВИП-персон, а в жизни.

Вот зачин очерка Анатолия Аграновского «Официант» в газете «Известия» за 1965 год:

Сейчас невозможно вот так найти, скажем, интересного официанта или рабочего и написать о нем глубокую интересную статью.

Верней, написать-то можно. Но ни одно СМИ не напечатает. Ведь он же не бандит и не насильник, в психологии которого со смаком копается Ксюша Собчак, маяк нынешней журналистики. И не кинувшая олигарха красотка-модель. И не политик, грязно ругающий Россию. И не проворовавшийся министр...

За что же официанту посвящать время и полосы газет, эфирное время? Кто это ныне будет читать, если нет скандала?

Раньше для советского журналиста было хорошим «ковбойством» найти классного «человека с улицы», из народа и написать о нем. И неправда, что это было неинтересно читателю – судьбы всегда интересны.
А затем, после всех «перестроек» и «изменений форматов», в медиа пришли менеджеры – они нацелили на то, что прибыльно и дает трафик/тираж/рекламу/деньги.

А ненужное, без «перчинки», скандала и мутного закулисного интереса – постановили отбросить. И День печати 5 мая «отбросили» как ненужное и вредное.

Так что едим то, что ныне пекут по лекалам «охвата аудитории», как гамбургер в сфере быстрого питания, – на скорую руку и шаблону, крикливо, ярко, броско и очень доходно для издателя. Пусть и вредно для желудков.

За то, что ныне зовется фейком, в советской печати снимали с работы. Без возврата в профессию.

У Семена Нариньяни, известного тогда фельетониста, есть такой эпизод: «районка» (для тех, кто не знает: районная газета) напечатала критический фельетон о председателе одного хозяйства.

В СССР было строго: меры по критическим статьям должны были приняты в течение 2-х недель, в особо сложных ситуациях – в течение месяца. Точка. Собрался тогдашний «третейский суд» – бюро райкома партии. На повестке дня два предложения:

1. Признать фельетон правильным и точным по фактам и оценкам – и снять с работы проштрафившегося председателя хозяйства.

2. Признать фельетон ошибочным и предвзятым, исказившим факты, – и выгнать из редакции журналиста с негативной характеристикой.

И сидело бюро, вникало, разбиралась в обоснованности обличений – но одно из двух решений по пунктам выше должно было вынести. Со снятием с работы. После тщательного разбора. Вот такая была ответственность за каждое слово в прессе. И цена этому слову.

Сейчас строчащие фейки и «версии» борзописцы долго бы продержались в парадигме, которую олицетворял День печати, который мы праздновали 5-го мая?

Жизнь, конечно, далеко ушла от тех лет, когда была не только «партийная», но и честная журналистика.

Но мне сегодня почему-то зябко при «менеджерах медиа». Простой человек им не интересен. А, значит, не интересны и все мы.

Спасибо тем, кто дочитал до конца!

Виктор Савельев, журналист.

(Для справки: работал в 8-и изданиях, но членом КПСС не был).