Валентина Караджова, 35 лет
Мой первый муж не мог иметь детей, но я об этом не догадывалась и делала три попытки искусственного оплодотворения. После последней неудачной попытки появилась одышка, я поднималась на пятый этаж и задыхалась. Врачи сказали, что это нервное — на фоне стресса. Жизни без ребенка я не представляла, муж был категорически против, на этом и расстались.
Вскоре я встретила любимого Мишу, мы поженились, а через месяц я забеременела. Ребенок развивался хорошо, я продолжала работать по 13 часов в день консультантом в магазине и чувствовала себя прекрасно. Но на пятом месяце одышка вернулась. В женской консультации уверяли, что это нормально: все беременные задыхаются, плод растет. В какой-то момент я поняла, что не могу заправить постель, не хватает дыхания. Тогда гинеколог написал направление к кардиологу. После осмотра врач, ничего не сказав, отправил меня на госпитализацию в московскую горбольницу № 67. Там вынесли приговор: первичная идиопатическая легочная гипертензия — редкое заболевание легких и сердца, один случай на два миллиона.Первичная идиопатическая легочная гипертензия — редкое заболевание, один случай на два миллиона
Твитнуть эту цитату
Продолжительность жизни — три года, причины до сих пор неизвестны. Прогнозом была только смерть: моя, ребенка или наша общая. Врачи настоятельно рекомендовали прервать беременность, но как можно убить здорового ребенка, который уже активно шевелился внутри?
Через две недели меня перевели в Роддом при ГКБ имени Филатова. Там начался ад. Каждое утро в шесть часов мне приносили листы, где нужно было писать отказы от прерывания беременности. Акушеры-гинекологи меня дружно отчитывали: «Посмотрите, какая упертая», «Она уже вся синяя», «Что ты понаставила свои иконы, думаешь, твой Бог тебе поможет? Нет на свете Бога и чудес на свете нет», «Заведи вместо ребенка собачку». Однажды в палату зашли врачи. Они попросили соседку выйти и закрыть за собой дверь: «Ты хочешь видеть это небо, ты хочешь видеть это солнце? Тогда тебе нужно отказаться от ребенка, иначе не выживешь». Они кричали, а я закрывала уши. Когда они уходили, я держала себя за живот и мысленно разговаривала с малышом: все будет хорошо, мы это переживем. Эти 19 дней были самыми страшными в моей жизни.
Слева: Семья Валентины. Мишеньке 6 месяцев. Турция 2011 год. До трансплантации.
Справа: Валентина
Фото: из личного архива
Однажды меня отпустили на выходные домой, и мы сбежали в Турцию, где живет моя сестра. Она заранее договорилась с Эгейским медицинским университетом в Измире. Там работала кардиолог, у которой был опыт ведения пациентов с таким диагнозом. Меня сразу положили в реанимацию, чтобы я была под присмотром. Дотянули до семи месяцев и сделали кесарево. Родился мальчик, еще месяц его выхаживали в инкубаторе. Я стала чуть ли не первой женщиной с легочной гипертензией, успешно родившей здорового ребенка.
Через полгода мы вернулись в Москву, я начала принимать лекарства. Казалось, мне лучше: я могла гулять с ребенком, одевать его, кормить. Не получалось купать, но это взял на себя муж. А потом легкие стали отказывать. Из-за недостатка кислорода в организме 24 часа в сутки семь дней в неделю я ходила с легочным концентратором, который насыщал мои легкие. Едва хватало 10 литров в день. В Институте Склифосовского меня поставили в лист ожидания на трансплантацию. Мы ждали девять месяцев. Муж стучался во все двери, добивался, чтобы мне выписали препарат, который продлил бы жизнь до трансплантации. Помог нам благотворительный фонд «Наташа». Каким-то чудом на запрос фонда откликнулся спонсор, который оплатил большую часть лечения: сначала пять тысяч евро на первичное обследование в Вене, а потом 150 тысяч евро за трансплантацию.В Интернете мой спаситель известен как «Капитан Немо» — это щедрый благотворитель, помогающий неизлечимо больным людям
Твитнуть эту цитату
В Интернете мой спаситель известен как «Капитан Немо» — это щедрый благотворитель, помогающий неизлечимо больным людям. Никто не знает, как на самом деле его зовут. Уже много лет он спасает жизни и оказывает финансовую помощь различным фондам.
В Вене нас поселили в общежитии при больнице для тех, кто ждет органы на трансплантацию. За восемь месяцев меня вызывали трижды. Первый раз «Скорая» приехала через три месяца, в четыре утра, но оказалось, что в донорских легких нашли инфекцию. Во второй раз, спустя еще четыре месяца, легкие не подошли по объему из-за маленькой грудной клетки. В третий раз все сложилось: легкие, наконец, подошли, в полночь меня забрали на операцию, а в девять утра уже привезли в реанимацию. Но состояние ухудшилось, после пересадки в донорском легком опять обнаружили инфекцию. Два месяца меня вводили в искусственную кому: если бы я очнулась, из-за диких болей организм мог бы не справиться с инфекцией.
Миша рассказывал, что наблюдать меня два месяца в бессознательном состоянии было страшно. Все тело истыкано трубками, скелет с огромными глазами, без еды я похудела до 39 килограммов. Увидев себя в зеркале, я испугалась. На два месяца я выпала из жизни, хотя для меня это была одна ночь: странно заснуть в начале февраля, а проснуться в конце марта. Когда привели моего двухгодовалого сына, он меня не узнал, отворачивался и бежал к папе.
Меня выписали, и впервые за долгое время я вышла на улицу. Сидела на коляске и дышала своими новыми легкими, — сама, без кислорода. Тогда началась моя вторая жизнь. Если бы сейчас меня спросили, прошла бы я еще раз через все это ради своего ребенка и семьи, я, не сомневаясь, ответила бы «да».
http://takiedela.ru/2015/12/zhizn_kak_chudo/
|
Просто не могу представить- чем обернется в будущем для ребенка такое.
. Рискованно конечно, молодец. Теперь главно без рецедива. Конечно если на статистику глянуть, то наверно не все так радостно. Но это ведь жизнь твоего ребенка и тут на цифры никто не смотрит.
я про латвийскую модель
