— На главной странице Владмамы опубликовано твое интервью с Джереми Гилли. Как ты познакомилась с ним? Что удивило, поразило, покорило в этом человеке?

— C Джереми я познакомилась в прошлом году в Гааге. Будучи журналистом, я, по возможности, стараюсь следить за тем, что нового происходит в сфере видеопублицистики, поскольку мечтаю снять свой документальный фильм. Это будет своего рода следующая ступень после телерепортерства. Документалистика расширяет возможности автора, позволяя ему раскрыть более глубокие смыслы, нежели обычные телесюжеты или даже программы. Я увидела фильм Джереми «День, когда наступил мир». И этот фильм сразу зацепил меня, прежде всего, идеей Дня Мира, которая позитивна, но при этом очень конкретна, понятна и потому оригинальна. И также очень привлекла искренность самого режиссера, когда он рассказывал о том длинном пути, который пришлось пройти, чтобы основать один день, когда впервые в истории человечество призывают останавливать войны, агрессию и жестокость хотя бы на 24 часа раз в год. Понятно, что призывы «не воевать» и «жить дружно» звучат время от времени, и не менее очевидно, что следовать этим просьбам чаще всего невозможно — войны и конфликты не прекращаются в одно мгновение. Но сделать паузу на сутки — реально. И когда в году хотя бы один день будет по-настоящему мирным, значит, у человечества будет образец, как сделать в будущем не один такой день, а два и так далее.

Организация Peace One Day, которую основал Джереми, каждый год 21 сентября проводит концерты, посвященные Дню Мира. У меня была возможность посетить один из них. В прошлом году такой концерт состоялся в Гааге возле Дворца Мира, что было очень символично. И так получилось, что мы с Джереми остановились в одном и том же отеле. Что сразу подкупило (поскольку это так редко можно встретить в России) — то, что Джереми очень открытый и доброжелательный человек. Когда я случайно встретила его в холле отеля, он первым поздоровался, хотя я была всего лишь постояльцем гостиницы. И с радостью отвечал на все мои журналистские вопросы, пока его ждали нервничающие организаторы, поскольку до концерта оставалось несколько часов. Это очень искренний человек. Искренность, как мне кажется, одно из самых дефицитных качеств в современном мире. Поэтому встреча с ней всегда особенна. И он — человек, который живет своей идеей и умеет «заражать» ею других людей. Проговорив с ним буквально минут десять, я поняла, что мне не просто нравится фильм и идея. А я тоже хочу, чтобы этот проект получил глобальное продолжение и в моей стране.

— Какой факт, слово, действие или что-то еще «пробили» тебя в теме Peace One Day, почему вдруг ты поняла — «Мое, буду этим заниматься!» Что ты увидела в этот момент, какую картинку?

— Видеть, каким может быть этот День — было просто бесценно. В тот день в Гааге проходил марафон, когда полгорода, от мала до велика, включая детей, стариков, инвалидов бежали по улицам с шарами, и все — с улыбками. Вечером был концерт, где разные люди говорили о мире и пели песни. Казалось бы — ничего особенного. Но это как с едой. Можно есть только гамбургеры и знать о пользе здоровой пищи. И можно питаться правильно и чувствовать себя лучше. Я почувствовала этот позитивный настрой. Своего рода механизм, который помогает по-другому смотреть на многие вещи. Этот механизм и предлагает Peace One Day. Мир может меняться к лучшему уже тогда, когда мы просто задумываемся о нем. И для того, чтобы позитива и добра стало больше, не обязательно делать что-то особенное, совершать подвиги, сворачивать горы. Порой достаточно просто поменять отношение к той или иной ситуации, улыбнуться человеку, зафиксироваться на осознании того, сколько всего хорошего есть и в моей жизни?

Те, кто считают эту идею наивной — совершенно правы. Она абсолютно наивна. Но в этом, пожалуй, ее главное преимущество. Потому что противоположностью наивности является цинизм, который убивает любую надежду на то, что люди когда-то могут перестать убивать и ненавидеть друг друга. И мы все можем быть циничными, что, кстати, всегда очень удобно и востребовано в нашем мире, и говорить: «Нет, это смешно и бесполезно. Мир нельзя изменить, люди жестоки, и конфликты всегда будут возникать». И тогда действительно ничего не изменится. А можно попытаться что-то изменить. И уже в процессе почувствовать себя счастливым. То, что я делаю, пытаясь распространить идею Дня Мира в моем городе — можно назвать полным эгоизмом. Я делаю это для себя, потому что эта деятельность позволяет мне чувствовать себя счастливой. Именно поэтому я и сказала себе: «Да, мое». И я буду этим заниматься!

Наверное, также большую роль сыграла идея свободы, которая заложена в концепцию Peace One Day. Особенно для меня, воспитанной родителями, которые во времена своего студенчества успели побыть хиппи. Понятие мира у каждого свое. Поэтому этот день — для каждого человека, без каких-то требований. Каждый может провести его в меру своих возможностей — заняться благотворительностью, помочь старушке, не ответить хамством на хамство и т. Д… Это огромное поле для главного творчества на Земле — миротворчества.

— Наверняка ты делишься своими идеями по этому поводу с другими людьми, как они реагируют?

— Да, это всегда очень интересно, наблюдать, как люди реагируют. Есть те, кому не надо ничего особенно объяснять, они понимают все с полуслова. Как ты, например. Когда я только начала тебе рассказывать об этой идее, ты сразу поняла, про что все это и сказала: «Давай сделаем такой день во Владивостоке!» За что тебе огромное спасибо! Так же отреагировали учителя и директор школы Монтессори «Вершина», где учатся мои дети. Они полностью и очень широко поддержали этот проект. Дети рисовали картины для выставки, посвященной Дню мира, писали сочинения — некоторые мысли и высказывания порой поражают своей мудростью, той, которой не достает многим взрослым. На следующей неделе в школе и саду «Вершина» будет большой праздник. И вообще эту тему дети школы и сада будут прорабатывать в разных формах в дальнейшем. Кстати, дети — это первые, кто очень глубоко и тонко чувствует все глубокие смыслы, которые заложены в этом Дне. Потому что еще не отравлены цинизмом. И это глубокое заблуждение думать, что с детьми еще рано разговаривать о таких вещах. Большинство даже воспитанников сада в курсе того, что происходит в мире, в частности, в Украине. И они по-своему переживают эти события. На выпускном в саду детям, прежде чем запустить шары в небо, нужно было написать на них свое самое заветное желание. Моя дочка написала не «Хочу новую игрушку или собаку», о которой она действительно давно мечтает, а «Хочу, чтобы не было войны». Поэтому так важно говорить с детьми о мире, закладывать в новом поколении эти ценности.

Да, но при этом, конечно, есть те, кто совсем не понимает, про что все это, кто-то считает эту идею смешной и наивной, пожимает плечами. И я понимаю, что эти люди просто живут в другой реальности и для них это не важно. И это ни плохо, ни хорошо. Просто так бывает.

— Что ты, в свою очередь, вслед за Джереми, отвечаешь этим людям?

— Джереми обычно очень красноречив и мудр в своих ответах. Я никого не пытаюсь переубеждать, потому что это бесполезно. Когда мне говорят, что идея — наивная и сумасшедшая, я всегда считаю, что мы все в каком-то смысле сумасшедшие, и если уж и сходить с ума, то лучше в позитивном направлении. И когда меня пытаются убедить в том, насколько все бессмысленно и бесполезно, я всегда задаю только один вопрос «Вы счастливы?» в той суровой действительности, которую принимаете за абсолют. И, как правило, на этом у людей заканчиваются аргументы. Я точно знаю, что мир таков, каким мы хотим или привыкли его видеть. И людей всегда есть право выбора. Если люди хотят оставаться в том, что имеют — это их выбор и их право. Я выбираю другое.

Мне очень понравилось, как по этому поводу буквально несколько дней назад высказался посол Дня Мира и, по моему мнению, один из лучших актеров современности (я видела его работу в том числе в театре, она была впечатляющей) Джуд Лоу. Он сказал: «Сдаться и перестать надеяться — то же самое, что сдаться и перестать жить. А это то, что я точно не намерен делать».

При этом идея Дня Мира — это всего лишь один вид позитивной работы. Очень много людей, которые не понимают, в чем ценности и смысл этого Дня, но при этом занимаются массой фантастически важных, добрых дел. И это может быть что угодно: благотворительность, проблемы экологии или гуманное воспитание чужих или своих собственных детей. И это здорово. Таких людей уж точно ни в чем убеждать не надо, потому что они уже занимаются миротворчеством и тем самым меняют духовную атмосферу планеты.

— Пыталась ли ты двигать свою идею, идею поддержки POD, здесь, во Владивостоке в прессе? С какой реакцией чаще всего сталкиваешься?

— Да, безусловно. И результат опять же зависит от человека, который принимает решение о том, какой материал выйдет в эфир, номер и т. д. Для кого-то идея непонятна, кто-то соглашается со значимостью и важностью, но работает так, как привык и понимает, что рейтинги повышают материалы совсем другого сорта.

— Мы когда-то работали вместе в одной редакции, по твоему мнению, изменилась ли журналистика?

— Мне сложно говорить о каком-то большом промежутке времени, в журналистику я пришла 16 лет назад. И если говорить об этом отрезке, мне кажется, раньше было гораздо больше творчества. Да, не всегда получалось хорошо, но журналисты были более открыты, хотели и могли экспериментировать. Конечно, никто не запретит творить сегодня, правда в жестких рамках политики редакции, которые были и 16 лет назад — в этом плане ничего особенно не изменилось. Но тогда, кстати, очень часто работать приходили те, кто против рамок пытался бунтовать и каким-то образом умудрялся доносить свое мнение, которое порой могло идти вразрез с мнением редактора. Сейчас все в этом смысле как-то более определено. И у меня нет однозначного мнения по поводу того, насколько это плохо или хорошо. То, что я наблюдаю (я могу ошибаться и хорошо бы, если бы я ошибалась), так это то, что создавать что-то новое и оригинальное не особенно и хочется сегодня, особенно на местном уровне. У журналистов не так часто возникает желание творить, у редакторов, как мне кажется, еще реже возникает запрос на какое-либо творчество. Говоря же о центральных СМИ, я могу отметить возросший уровень профессионализма в плане техники подачи информации, что, при всех своих положительных качествах закрепляет за журналистикой имидж ремесла.

— Изменилось ли отношение общества к журналистам? Каким оно было тогда, в 90-х, какое оно сейчас?

— Мне кажется и, наверное, не только мне, что в 90-е у общества было больше надежд на то, что журналистика реально является четвертой властью. Сегодня иллюзии как-то подрассеялись. Но, как бы там ни было, многие люди до сих пор в каких-то сложных ситуациях обращаются за помощью к журналистам, и нередко СМИ действительно могут обратить внимание на ту или иную проблему и что-то изменить.

— Изменилось ли отношение журналистов к своей аудитории? Тогда и сейчас?

— Мне сложно говорить за всех журналистов, потому что сейчас, как и всегда, пожалуй, каждый вкладывает в свою работу свой смысл. Кого-то заботит своей собственный рейтинг и стабильный доход, кто-то делает то, что от него требуется и ждет отпуска, не особо переживая, как воспринимают люди его работу. А кто-то действительно хочет и способен заставить читателей или зрителей задуматься о чем-то важном или хотя бы просто заставить думать. Хотя, к сожалению, таких журналистов становится все меньше и меньше.

— Есть ли что-нибудь, что ты хотела бы перенести из прошлого в сегодняшний день этой профессии?

— Мне лично порой не хватает креатива, такой творческой атмосферы, которая рождает из сора стихи.

— Ты видишь собственное будущее в этой сфере? Какой высоты хотелось бы достичь?

— Если в 17 лет я пришла работать на ТВ, будучи студенткой первого курса, не особенно четко представляя для себя цели и задачи, то теперь я вернулась в журналистику абсолютно осознанно. И сейчас, помимо получения опыта, который, конечно, был актуален в 17 лет, актуален сейчас и, наверное, актуален всегда для каждого человека, основные цели для меня — это общение в эфире с теми людьми, которые интересны мне и которые могут быть интересны думающей части зрительской аудитории. При этом я верю в воспитательную функцию журналистики, не согласна, что СМИ должны лишь удовлетворять информационные потребности аудитории, которые, как правило, не поражают своею высокодуховностью. Я верю, что журналисты могут и должны воспитывать общество, транслировать нравственные ценности. И если я узнаю, что после эфира с каким-то умным и неординарным человеком у кого-то из зрителей случится какая-то, пусть даже самая маленькая трансформация сознания, то буду считать это победой. Буду рада и горда. Это и будет та самая высота.

— Мешает ли профессиональной реализации «обременение» в виде 3 детей?

— Что касается каких-то амбиций в сфере профессионального роста, то, к счастью, их у меня нет, потому что приоритеты другие. Я воспитываю детей и, благодаря им, знаю, что в этой жизни действительно имеет значение. В плане творческой самореализации мне бы хотелось в будущем снимать фильмы, сначала документальные, потом, возможно, художественные, потому что очень люблю кино, его язык и способ, которым оно исследует мир. Но прекрасно понимаю, что все это требует очень глубокого погружения, которое, в свою очередь, запрашивает огромное количество времени, что для меня пока — огромный дефицит и непозволительная роскошь.

— Кто ты в первую очередь: журналист, общественный деятель, жена, мама? Расставь по местам в порядке значимости приоритетов эти социальные роли?

— Эти роли появляются в зависимости от ситуации. Мне сложно выявить здесь какую-то закономерность. Когда я с детьми, конечно, я мама, хотя сейчас двое из них достаточно взрослые и очень мудрые, поэтому порой могут помогать мне, как журналисту и общественному деятелю. Когда вечером приходит домой муж, то я, безусловно, жена, и это особенно важно понимать детям, которым иногда приходится долго ждать традиционную «книжку почитаешь?» и из-за этого позже ложиться спать, потому что мама с папой разговаривают. Когда я на работе — я на работе. Единственный минус в этом, что ту же роль мамы, особенно с тремя детьми, приходится играть чаще, поэтому время на «поработать» — я имею в виду подготовку к эфиру или какую-то творческую или общественную работу — появляется в основном только ночью. И это нередко подрывает силы организма, которые с каждым годом становятся все менее безграничными.

— Знаю тебя и твоего мужа еще с того момента, когда вы не были семейной парой. У вас, также как и у меня, семья родилась в недрах РВК. Как ты относишься к служебным романам?

— Конечно, положительно, потому что именно благодаря служебному роману у меня есть прекрасный муж и трое лучших на свете детей. И мне в принципе кажется, что романы между коллегами всегда имеют больший потенциал, потому что люди в этой паре лучше понимают будни и проблемы друг друга и, безусловно, имеют больше общих интересов, поскольку работают в одной сфере. Но при этом я считаю проблемой, когда один находится в подчинении у другого — здесь путь к счастью запрашивает огромную мудрость. И здоровые отношения, на мой взгляд, невозможны без равноправия.

— Вы оба — совсем еще молодые люди — тем не менее, у вас крепкая семья, вы воспитываете троих детей, первого из которых родили достаточно рано. Была ли ты готова в момент его рождения к родительству? Первое открытие, когда твое представление о том, что значит быть матерью, подверглось редактуре жизнью?

— Я думаю воспитание детей — это главный университет жизни, обучение в котором я продолжаю проходить. И я порой, правда, не знаю, кто кого больше воспитывает. И конечно первые годы учебы, как это обычно бывает, давались с трудом. Поэтому, воспитывая дочек, как мне кажется, я делаю гораздо меньше ошибок, нежели когда родился Платон, который стал таким первопроходцем. Когда я была беременна первым ребенком, у меня, кстати, сразу не было каких-то особенных иллюзий. И, как и ожидалось, было безумно сложно осознавать, что ты больше не особенно себе принадлежишь, что твой ритм жизни определяет другой человек, да еще и такой маленький.

— Что каждый последующий ребенок менял в тебе? В твоем представлении о роли матери, в твоей системе воспитания?

— Каждый последующий ребенок лишь продолжал этот образовательный курс. Это были и новые знания, и закрепление пройденного материала. И также расширение сознания, потому что все мои дети — совершенно разные, что еще раз напоминает о том, как любые шаблоны бессмысленны и как бесполезны стереотипы. В любых областях жизни. Особенно забавно, что, когда мы ждали младшую дочь, нам казалось, что мы — такие опытные родители и все знаем, все будет хорошо. И первый год ее жизни стал для нас с мужем настоящим кошмаром, потому что мы почти совсем не спали этот год. Это еще один повод вспомнить, что, как у Гамлета, важно быть готовым ко всему.

— Какие качества личности вы стараетесь воспитывать в детях в первую очередь?

— Нам невероятно важно, чтобы дети всегда оставались самими собой. И были счастливы в этом. Были настоящими. И воспитывать в них это невероятно сложно, потому что нас всех чаще всего воспитывали по-другому. Да и само общество во времена моего детства и сейчас предъявляет массу требований по поводу того, какими мы должны быть. В итоге, эта программа, заложенная предыдущими поколениями, действительно очень мешает. И я совершаю ошибки. Часто. Но я горжусь тем, что стараюсь как можно реже испытывать чувство вины, которое всегда деструктивно, и умею эти ошибки признавать. И я думаю, уже одно это признавание имеет огромное значение для моих детей.

— Что ты считаешь для себя главным в жизни? Воспитать и вырастить детей? Добиться каких-то новых профессиональных высот? Заработать столько-то денег?

— Для меня главное в жизни — это обретение внутренней гармонии. Это является залогом и воспитания детей, и профессиональных успехов.

— Из-за чего вы спорите с мужем?

— Мы редко спорим, это правда. Мы 14 лет вместе, и к счастью, за это время пришли к какому-то взаимопониманию и создали вокруг себя какую-то комфортную атмосферу, которая родилась, конечно, в результате споров и длительных обсуждений. Хотя не хочется зарекаться, вполне вероятно, что впереди будут новые этапы развития, но, тем не менее, любые препятствия сегодня гораздо легче преодолевать. К счастью, если сейчас и возникают какие-то спорные ситуации, то нам обоим хватает мудрости, чтобы начать искать истоки в собственных поведении и поступках. И мы, как правило, помогаем друг другу в этом и всегда приходим к компромиссу.

— Ты выстраивала свои отношения в браке, руководствуясь чем? Примером родителей? Признанием главенства мужа в браке?

— Методом проб и ошибок. Отношения моих родителей не были идеальными, хотя, на первоначальном этапе своей семейной жизни я, наверное, пользовалась, как и мой муж, шаблонами, увиденными в детстве. Я не понимаю такого принципа, при котором кто-то в семье должен быть главным. Это вариант не для меня, не про отношения, а про проработку каких-то своих комплексов или детских травм. Для меня отношения должны строиться на принципах уважения и самоуважения, принятия другого человека и осознавания собственных потребностей. В моем сознании отношения невозможны без важности и ценности свободы каждого из участников.

— Какую черту характера считаешь самой сильной в себе?

— Принятие жизни во всех ее проявлениях. У меня это получается, к сожалению, не всегда, но все чаще и чаще.

— От какой черты хотела бы избавиться?

— Я ужасно неорганизованна, ужасно завишу от вдохновения и настроения, и это то, что очень часто мешает жить. С другой стороны, я пыталась что-то с этим делать, и все попытки были обречены на провал. Делалось только хуже. Чем больше напряжения по этому поводу я создаю, тем больше потом приходится расхлебывать. В итоге, я пришла к пониманию того, как важно принимать себя во всех своих проявлениях и учиться жить с тем, что есть. Как важно доверять и жизни, и самой себе. Этому даже есть доказательства. Все важные дела у меня делаются в последний момент. И в итоге все складывается. Например, я беру уроки английского по скайпу. И в качестве домашнего задания мне надо отвечать на вопросы теста. Так вот, чем больше времени у меня есть для этой работы, тем больше ошибок в тесте я делаю. Если же я сажусь за домашнее задание минут за 20 до урока, то, как правило, получаю 100–90 процентов. Я не знаю, про что это, но точно знаю, что это — еще один урок жизни, которой надо доверять. Потому что в итоге все получается так, как должно быть. В общем, let be.

— Расскажи о самой большой своей мечте, которая обязательно сбудется?

— Очень хочется высыпаться. И я не знаю, насколько это реально. И еще очень хочется быть счастливой. И это получается не всегда. С другой стороны, я стараюсь сделать все для того, чтобы это было возможным как можно чаще, так что думаю, эта моя мечта обязательно сбудется.