Как говорить с ребенком о жизни?

Автор: Ольга Маховская, психолог, г. Москва

Случаи детского суицида заставляют родителей вздрагивать, паниковать, пугаться за детей, и, как следствие, предпринимать неадекватные, непродуманные меры. Перепуганные на смерть родители — внушаемы, и на это рассчитаны недобросовестные публикации, цель которых не столько привлечь внимание к проблеме, сколько к средствам. Но это не значит, что вопросы жизни и смерти мы должны замалчивать.

Группы риска

Психологическая почва для вербовки в тайные общества самоубийц и в группы террористов сходные, прежде всего, слабое Я, неспособное противостоять вербовщику и провокатору, и холодные отношения в семье, когда ребенку в минуты отчаяния не за что хвататься. Третья причина — десенсебилизация, потеря чувствительности и сцепки с миром, синдром «Мне не больно». Четвертая — низкая образованность, узкий кругозор, ложное представление о жизни. Все они сужают горизонт, гасят свет в конце туннеля. Именно туннельное сознание и приводит к роковым поступкам. Примечательно, что террорист-смертник и жертва вербовки похожи по своей психологии.

Трехуровневая структура личности, которую предложил психоанализ еще до первой мировой, только выглядит универсальной: ID (бессознательные архетипы и мотивы) — Ego (Я, сознание, рефлексия в поисках компромисса между непреклонной моралью и неудержимой стихией бессознательного) — Super-Ego (мораль, законы, жесткие предписания, как должен вести себя представитель группы, сообщества, класса). Есть культуры, в которых коллективное Super-Ego стирает Ego своих соплеменников в порошок.

Шанс на индивидуализацию и формирование собственного голоса дает образование. Поэтому в тоталитарных сектах и обществах существует запрет на образование и презрение к людям ученым, «ботанам», по-русски сказать.

Напротив, нытиков и неудачников не любят в обществах, настроенных на успех.

На языке психоанализа у представителей западных индивидуалистических стран, с детства культивируется сильное Я (Ego). Человек приучается осознавать свои эмоции, желания, телесные проявления, страхи, чтобы понять границы своего Я, определиться с возможностями, вкусами, планами на жизнь. Сильное Я предполагает независимость от группы, но не одиночество. Привыкший объясняться с окружением, индивидуалист умеет договариваться и идти на компромиссы. Переговоры, прямое и ясное изложение аргументов — это сильные сторона индивидуалиста, главный расчет которого на то, что все остальные люди настроены на продуктивное взаимодействие.

Общественная мораль (Super-Ego) делегирует Я (Ego) cтолько власти и ответственности, сколько оно может взять. Демократия делает ставку на индивидуальную свободу и персональную ответственность. Но расчет может обернуться просчетом, если в качестве соперников выступают люди со слабым Я, за спиной которых неумолимая радикальная идеология (Super-Ego). Такой переговорщик — только делегат и транслятор незыблемой позиции, он будет говорить на языке ультиматумов.

Террористы и вовсе не собираются ни с кем разговаривать.

Террорист — не одиночка-самоубийца, за ним стоит организация и вековой опыт жертвоприношений, призраки которых требуют новой крови. Конечно, в террористических организациях существует иерархия из опытных и проверенных командиров, но чаще мы узнаем о молодых исполнителях. Непосвященного телезрителя оторопь берет: как это им, молодым и здоровым, попавшим в эпицентр западной цивилизации, не захотелось уйти, сбежать, скрыться от своих, ведь страшно идти на верную гибель? А все наоборот: террорист в радостном нетерпении считает дни, часы, секунды до того, как взлетит в воздух. Умирать не страшно, если ты давно уже умер. Бессознательное стремление к смерти, получившее санкцию высшей инстанции, минуя Я, рвется наружу.

Постоянная аскеза и лишения в конце концов приводят к десенсибилизации, снижению и полной чувствительности, синдрому «Мне не больно», о котором, между прочим, уже сняты культовые российские фильмы (например, одноименный Балабановский, еще в 2006 году). Смерть и ее симуляции обостряет физиологические реакции и на краткий миг возвращает молодому человеку его тело.

Российские дети, подростки входят в группу риска из-за слабого Я, бедного сенсорного опыта, и при этом сильного пресса социальных стандартов и родительских ожиданий (Super-Ego). Часть из них — идеальные жертвы. Ожидалось, что после возвращения Варвары Карауловой, появятся инструкции для родителей, заработают мастер-классы для специалистов, чтобы предупредить попадание в ИГИЛ других наивных девушек и юношей, верящих, как и полагается в отрочестве, в вечную любовь до гроба. Мы должны были пройти вместе с девчонками уроки коварного соблазнения, чтобы укрепить их Я.

Чувствительность молодых людей в обществе потребления снижена не из-за зверских страданий, а из-за тихой муки одиночества. Они растут в холодной компьютерной среде, переживают страхи наедине с играми-симуляторами. Чтобы чувствительность развивалась, должна быть живая теплая связь с людьми.

Справляясь с онемением чувств, подростки порой совершают болезненные эксперименты над своим телом: наколки, наркотики, надрезы на запястьях — все это способы ощутить хоть что-то, через боль вернуть телесность, обнаружить границы собственного Я. Бесчувственность — результат отсутствия любви, дефицит которой они пытаются компенсировать как попало.

Задача вербовщика — стереть бледные контуры личности, чтобы получить прямой доступ к телу жертвы и распоряжаться им, как вздумается.

Отведенный в сторону остекленевший взгляд, расширенные зрачки как в состоянии транса или, напротив, суженные, как в состоянии глубокого гипноза, выдает сектанта или смертника, который игнорирует все, что видит и слышит извне, повинуясь единственной, но мощной доминанте. Скажу сразу, что специалистов, которые бы помогали жертвам деструктивных культов, в стране почти нет, а главным фактором «выздоровления», как и профилактики, остается семья. Нашлись силы у отца Варвары разыскать дочку, ее вернули. Но, похоже, физическое возвращение не привело к психологическому воссоединению с семьей. А для нас так важно было бы, чтобы она по-настоящему вернулась и рассказала, как живой свидетель, о своих злоключениях. Мы ее потеряли.

Детский суицид сегодня помолодел. И детские влюбленности стали появляться слишком рано. Раньше это был сюжет, характерный для подростков 15 лет, сейчас это может произойти в 9, 10, 11. Это демонстративный суицид, когда дети не понимают последствий. Один подстрекал, а другой стрелял в себя и, может быть, не очень понимал, что потом ничего нельзя будет «перезагрузить». Взрослые обычно боятся детских побегов и каких-то историй «вне дома», но опасность может скрываться и дома. Ведь сегодня основная модель детского домашнего поведения — это погружение в виртуальные миры. И, конечно, тема суицида приносится ими не из маминой кухни, это сценарии радикального решения, подсмотренные где-то не в семье.

Омоложение суицида связано с отсутствием полных и нормальных семей. Отец наверняка бы заметил, что что-то происходит, поговорил бы с сыном или дочерью. Но «приходящему» папе дети обычно демонстрируют лучшие черты, а не проблемы. Склонность родителей винить Интернет понятна уже после того, как беда случилась, понятна, в состоянии острого горя мы ищем поддержки и прощения, отрабатываем чувство вины перед детьми и людьми. Но именно семья может аммортизировать дурное влияние извне, или, напротив, подтолкнуть навстречу беде. Мы давно изучаем проблему влияния телевидения на детей, именно теория аммортизации подтвержается. Дети — не такие пассивные потребители информации, но ресурс критичности и сопротивляемости нужно наращивать.

Конкретные советы, как предупредить ребенка об опасности и предотвратить беду

  1. Нужно активно формировать и укреплять разные привязанности и интересы. Больше жизни! Дошкольный период — время, когда ребенок должен получать массивную положительную стимуляцию, учиться любоваться жизнью, людьми, предметами, получить интуитивное мироощущение, что жизнь — прекрасна, хотя приходится преодолевать проблемы, переживать неудачи, и вступать в конфликты.
  2. Следует рассказывать о случаях вербовки и суицидах, но с моралью и акцентом на выходах. Рассказывать о своих детских страхах, о том, как вы их преодолели, или, наоборот, до сих пор не избавились до конца, но работаете над собой. Ребенок обнаружит, что у вас он найдет понимание, вы не будете отмахиваться от неприятных переживаний, вы сможете выслушать его.
  3. Если вам известны конкретные группы, персонажи, которые по каким-то причинам не закрыли, предупредите прямо. Ребенок ценит, когда по отношению к нему проявляют взрослую солидарность и сам готов поделиться информацией.
  4. Не игнорируйте порезанные запястья, бурный татуаж. Они могут быть следствием десенсибилизации, желания испытать острые чувства. Это повод сделать отношения более живительными и теплыми — больше объятий, добрых слов, больше времени проводить с ребенком.
  5. Резкая смена настроения, демонстративная бравада и услужливость могут оказаться прелюдией к суициду. Разворачивается внутренний театр, в котором сцене прощания уделяется особое внимание.
  6. Телефон доверия для подростков, школьный психолог — с ними ребенок должен быть знаком. И вы тоже. Если у вас возникли опасения, стоит обсудить их со специалистом.

Из книги «Как спокойно говорить с ребенком о жизни, чтобы он потом вам дал спокойно жить» (третье издание), Эксмо, 2015.

Поделиться с друзьями