Это был ОН!!!

Знаете что самое неприятное в лекарской работе? Иногда отсутствует полная уверенность в конечном результате. Когда ты знаешь, что с пациентом может произойти что-то неприятное, какое-то осложнение, к примеру, и ты прилагаешь колоссальные усилия для его предотвращения.

Сделал вроде все как надо, но то, чего боялся — произошло! В такие мгновенья ощущаешь себя очень маленьким, незначительным. Ты с ужасом осознаешь себя былинкой, корпускулой, затерявшейся в пространстве вариантов. Что это? Торжество высшего разума над волей человека, возомнившего себя вершителем реальности? А может закон подлости, уравнивающий избыточный потенциал?

ОН — это синдром дессиминированного внутрисосудистого свертывания крови — ДВС. При сильном кровотечении перерасходуются факторы свертывания, уменьшается количество тромбоцитов, возникает коагулопатия потребления и кровь перестает свертываться. Проще говоря, человек истекает кровью. Нам много говорили о нем в студенчестве. И терапевты, и хирурги, и на моей родной кафедре этому вопросу посвящали отдельные лекции и семинары. И книжку Баркагана я читал и на 5-м или 6-м курсе. И будучи интерном, в акушерстве я с ним сталкивался при атонии послеродовой матки. Целых два раза!

— Чего примолк? — пробормотал Артем, продолжая, как ни в чем не бывало, приклеивать повязку на живот. — Сам вижу, уже третья салфетка промокает……

И он вдруг резко взглянул мне в глаза. По его взгляду я понял, о чем он подумал: «Что да, реинфузию мы затеяли зря, что ты, молодой и зеленый, да еще и самоуверенный — ляпнул лишнего, да еще и под руку, поставив мой врачебный авторитет под сомнение…

— Где лист назначений?

— У Вячеслава Владимировича, — отозвалась медсестра. Она заряжала новую систему для инфузии.

Славу мы нашли в ординаторской и уединились втроем в моечной. Моечная это такое помещение, оно есть в каждом отделении. Изначальное назначение его сказать вам затрудняюсь, в нашем случае это был склад пустых баллонов, банок, каких-то реанимационных запчастей. Главное, что здесь, относительно безопасно и полулегально можно было перекурить.

Ага, думаю. Сейчас время около четырех, и Артем, и Слава уходят, так как оба они с дежурства, и, отработав по 32 часа, пойдут, наконец-то домой. Я останусь один с тяжелой пациенткой в реанимации. Хотя, на ночное дежурство в реанимацию приходит доктор Ч-ев, однако помощи от него ждать не приходится. Почему не приходится? Да потому что у него жизненная позиция весьма цинична, даже с перебором. Как он учился и как умудрился стать реаниматологом — загадка для всех. Как такой раб божий может врачевать? Девиз у этого гада прост: «Кому суждено помереть, тот помрет».

— Ну что, доктор, — обратился Артем ко мне, — как ДВС лечить планируешь?

— Значит так, — молвил я, — восстановить надо периферическую и центральную гемодинамику, восполнить ОЦК, донорскую кровь заказать….

— Ага, конечно, сейчас ты ей кровушки чужой перельешь, еще тромбопластинчика добавишь, — зло перебил меня Артем, — и щелчком выстрелил докуренной сигаретой в окно.

— Слушай внимательно, мой юный друг. Вячеслав Владимирович схему интенсивной терапии расписал, ты ее видел. Гепарин в отделении есть. Дальше — наблюдай, анализируй, думай, вспоминай! Лаборатория у нас круглосуточно. Сейчас ей проводят терапию геморрагического шока. Диагноз ДВС поставлен 10 минут назад, так что принимай меры. И учти, женщину потеряешь, снимут голову мне. А я уж, не сомневайся, — соответственно тебе. Спасти нашу «внематочную» можно, вот и спасай!!!

Я один в ординаторской. Прошел час после нашего разговора, и я пытаюсь дозвониться на домашний нашему замглавврача по лекарственному обеспечению. Теперь я знаю что делать! Я — молодец, что захватил с собой из дома замечательный «букварь». Это потрепанная книжка — «Неотложные состояния в акушерстве и гинекологии» Айламазяна. В моем случае эта монография мне показалась милее и могущественнее Библии. Так, посмотрим. Глава Геморрагический шок, раздел ДВС-синдром, листаю дальше… вот, нашел! Главное «затормозить» фибринолитическую активность и восполнить недостаток фаторов свертывания. Плазму она получает. А для «торможения» наиболее эффективны натуральные ингибиторы протеолитических ферментов. Ну конечно! Я вспомнил — трасилол, контрикал, гордокс. Осталось самое «простое» — раздобыть такой препарат. Вот я и названиваю человеку, у которого он может быть припасен на такой случай.

Наконец мне повезло, трубку она взяла. Эмоционально (для острастки) и весьма подробно я обрисовал суть проблемы. Как не странно, Филипповна поняла все сразу, что меня весьма удивило. Через полчаса она приехала и торжественно вручила мне 5 флаконов контрикала, извлеченного ей из недр своего гигантского сейфа. И я буквально побежал из административного корпуса по темным лабиринтам коридоров и лестничных пролетов, Скорее, скорее — в реанимацию.

В 7 утра я был у постели Оли. Она была еще крайне слаба. Подключичная вена была законюлирована, и в нее капала плазма, желтоватая, однако крайне полезная жидкость. Я измерил давление, посчитал пульс. В листе назначения увидел напротив моих назначений галочки о выполненных индузиях контрикала. Три дозы, 60 тысяч единиц лекарства сослужили нам добрую службу, нормализовав коагуляционный гомеостаз. Сейчас принесут свежую коагулограмму и мы узнаем насколько лучше ей стало, так сказать биохимически.

За ночь я провел еще двое родов. Все они прошли без осложнений и оперативных пособий. Родились два доношенных мальчика, которых сразу приложили к груди. К своей «тяжелой» из родзала на пятый этаж реанимации я бегал каждый час, контролировал выполнение своих назначения, наблюдал за изменениями в ее состоянии. И вот она открыла глаза, попыталась поправить волосы и заметила меня, стоявшего у стойки капельницы.

— Оля, доброе утро! Как себя чувствуйте, вам лучше?

Она утвердительно кивнула головой. И вдруг улыбнулась.

В то же мгновенье я ощутил Славкину ладонь на своем плече (я не услышал как он зашел). И он прошептал мне на ухо:

— Будет жить!

А что же Артем? — спросите вы,— он так и ушел спокойно и спал всю ночь безмятежно?

Конечно нет. По его просьбе дежурная медсестра каждые два часа звонила ему и докладывала изменение состояния женщины. А заодно и все мои действия. Позже он мне сам об этом поведал. Спасибо тебе, дорогой доктор Пшеничников! За все, чему ты меня научил.