Я хорошо помню эти моменты в своей жизни: мне двадцать один год, я качу коляску по щербатому асфальту, из багажного отделения торчат перья лука, сын капризничает, на мне какая-то сомнительная футболка и волосы стянуты в хвост ужасной махровой резинкой. В голове гулким эхом отдается голос отца ребенка: «Да кому ты нужна? Кто тебя возьмет?». Я ловлю свое сутулое отражение в витрине продовольственного магазина и спешно отворачиваюсь: он прав. Никто не возьмет. Никому не нужна. И спешу домой, где нет счастья, но нужно варить борщ.

Примерно так я думала и спустя девять лет (именно столько длился тот не самый удачный брак), когда катила уже совсем другую коляску вдоль пыльной обочины испепеляющим августовским полднем. А мой старший сын плелся рядом, пытаясь сухими колосками отвлечь и успокоить орущих брата и сестру. Еще одна его сестра цеплялась за край моей футболки и путалась между ногами и коляской, в багажном отделении которой ехал в этот раз неработающий автомобильный аккумулятор. Когда я осталась одна с четырьмя детьми, первыми морщинками и тридцатником, выкатившимся из-за горизонта, то видела себя в будущем кем угодно, но не счастливой замужней женщиной.


Сейчас я сижу в фойе детского дома творчества, где на втором этаже занимается танцами моя старшая дочка. У меня другая фамилия, другой адрес, другая жизнь. Кроме того, что мои дети стали старше на пять лет, все сложилось так, как никто и предположить не мог. Ведь я чувствую себя счастливой. И я замужем. Хоть иногда и надеваю какие-то сомнительные футболки и стягиваю волосы дочкиными махровыми резинками. В общем, оказалось, дело далеко не в них. Ни в резинках, ни в футболках, ни в детях. Это стало открытием, поделиться которым считаю своим долгом.

Я столько наслушалась про «красивых, талантливых, самодостаточных» умниц в приталенных пиджачках и на шпильках, порхающих по офисам и спорт-клубам, не способных при этом выйти замуж в свой близкий, благополучно бездетный тридцатник, что касательно собственных перспектив у меня не оставалось никаких иллюзий. Возможно, именно это и сыграло важную роль в счастливом исходе этой моей трудной истории.

1. Я избавилась от обид. В определенный момент мне казалось, что виноваты все. Начиная от производителей бензонасоса, который начал барахлить, едва последняя взрослая мужская нога покинула стены моего дома, до родного отца, не научившего правильно выбирать спутников жизни. Позже я смогла разложить по полочкам все свои приятные воспоминания о прошлом браке и жизни в общем, отделить их от неприятных, так что все стало логичным: было хорошо, было плохо, а сейчас просто есть и это другое.

Я похоронила планы о мести и перестала засыпать в мглистых фантазиях о кредиторах, коллекторах и инспекциях по делам несовершеннолетних, линчующих моего бывшего супруга. Я перестала фантазировать по поводу встреч с человеком, которого полюблю больше всего на свете, но… чтобы не только любить, а и «случайно встретиться» сами понимаете с кем. И «показать». И «доказать». Он. Он. Он. Боль. Боль. Боль. Это все отмельтишело и улеглось, как конфетти.

На встречу со своим будущим мужем я пришла одна, налегке. Мы брели по вечернему городу и болтали. Вдвоем. Не мы и тень моей обиды. Не мы и мой страх «этот тоже меня обманет и бросит». И даже не мы и вполне логичный тихий ужас в форме знака «тупик»: «а что же дальше?..». Мы гуляли, смеялись, и хищный призрак отца детей не отвлекал нас сардонической ухмылкой из-за кустов и лайтбоксов. Я была налегке.

2. Я ни на что не рассчитывала. Когда кто-то из подружек узнал, что я собираюсь покупать чулки и носить их планирую не на детской площадке, начались попытки «уберечь». Строгим голосом меня увещевали, что секс — это, конечно, хорошо, но думаю ли я об обязанностях мужчины? Что общение с детьми — это, конечно, хорошо, но думаю ли я об ответственности, которую он на себя берет? Когда я пыталась подумать, то становилось очень страшно и неприятно. Потому я не думала. Я просто получала удовольствие. И дарила его тоже. Мне не нужно было никаких подтверждений или оправданий для процесса обмена удовольствиями. Обязанности приходят с семьей. Но семья не начинается с обязанностей. Она начинается с любви. И удовольствия.

3. Я стала доброй. Это особенно злило некоторых моих одиноких подружек по несчастью. Они надевали приталенные пиджачки, шпильки, читали умные книжки, язвили, ходили в правильные кафе и устраивали себе интеллектуальные выходные в галереях Праги и Будапешта. Мужчин в их жизни встречали: броня, хитрый прищур, вызов, красная помада. Я сама их побаивалась. И шла варить борщ, наблюдая краем глаза, как на цоканье острых каблучков из нор и тенистых расщелин выползают бесстрашные, хитрые, циничные самцы. И начинаются игры голодных волков, неизменно заканчивающиеся на моей кухне слезами, легким матом и бокалом отрезвляющего брюта. Мои игры если и были, то пахли свежеиспеченным хлебушком, и с чулок приходилось иногда стряхивать крошки.

4. Я завела тесную искреннюю дружбу со своими детьми. Мы стали одной командой. Я – честным капитаном, который никогда не предаст. Они верили мне, а я верила в них. Вместе мы были силой – стояли друг за друга горой. Нам было весело и хорошо, а вместе с нами – легко и интересно. Мы давным-давно разобрались с недоговоренностями, страхами, сожалениями, сферами влияний, обязанностями и ролью мамы в этой семье. Я была искренней с ними и не стеснялась говорить о своей любви, когда она у меня появилась. Когда мне нужно было отлучиться на день или вечер, я не врала и объясняла, почему мне это нужно. Дети поддерживали меня. И уважали.

5. Я не строила иллюзий. То, что могло или не могло произойти в будущем, никоим образом не влияло на степень моего отношения к тому, что происходило прямо сейчас. Мой муж, прежде чем стать мужем, прошел инициацию в нескольких ролях, в каждой из которых, если что, мог бы задержаться без дальнейшего продвижения и боли, без всеобщих разочарований. Он был моим наставником в определенном вопросе — и что бы у нас ни случилось, я бы обращалась к нему за советом. Он был моим другом, и что бы у нас ни случилось, я бы обращалась к нему за помощью. Он был моим любовником, и что бы у нас ни случилось, я могла бы умчаться с ним в ночь.

6. У меня было чем заняться. Смысл моего существования не был завязан на отношениях. Конечно, чувство неполноценности с пустой графой и одним фото в свидетельстве многодетных родителей будило иногда определенные сантименты. Но мысль о том, что я точно буду одна, и одной мне как-то придется жить остаток своей не самой никчемной жизни прививала некоторую собранность. К моменту замужества я подошла совершенно автономным, отлаженным механизмом, находящимся на самообеспечении и даже активно продуцирующим разнообразные любопытные штуки. Если вы не поняли: пауза между браками — это прекрасное время заняться творчеством! Я, например, села писать книжки. И еще танцевала перед зеркалом. Темных ранних вечеров у меня было предостаточно. И тратить их на фантазии о расчлененке и на все то прочее, что выше по списку, казалось делом неразумным и даже где-то пошлым.(с)

Плин плинский, прочитала так, что МУЩЩИНУ продали и живете у бывшего, не смущаясь

И я вместе с вами

я пожалуй самоликвидируюсь из этой темы, а то обед просится наружу от ентих мексиканских слюней

ПОЗЗЗДНА!! Я сказззала

Уж лучше пусть эти два психических занимаются друг другом, а не пугают мирных жителей...тогда нормальным людям будет спокойнее по улицам передвигаться

— Здесь занимают очередь на жертвоприношение?
— Здесь, здесь! За мной будете. Я 852, вы — 853.
— Ой, мамочки... Это когда же очередь дойдет?
— Не беспокойтесь, тут быстро. Вы во имя чего жертву приносите?
— Я — во имя любви. А вы?
— А я — во имя детей. Дети — это мое все!
— А вы что в качестве жертвы принесли?
— Свою личную жизнь. Лишь бы дети были здоровы и счастливы. Все, все отдаю им. Замуж звал хороший человек — не пошла. Как я им отчима в дом приведу? Работу любимую бросила, потому что ездить далеко. Устроилась нянечкой в детский сад, чтобы на виду, под присмотром, ухоженные, накормленные. Все, все детям! Себе — ничего.
— Ой, я вас так понимаю. А я хочу пожертвовать отношениями... Понимаете, у меня с мужем давно уже ничего не осталось... У него уже другая женщина. У меня вроде тоже мужчина появился, но... Вот если бы муж первый ушел! Но он к ней не уходит! Плачет... Говорит, что привык ко мне... А мне его жалко! Плачет же! Так и живем...
Распахивается дверь, раздается голос: «№ 852, проходите!».
— Ой, я пошла. Я так волнуюсь!!! А вдруг жертву не примут?
№ 853 сжимается в комочек и ждет вызова.
Время тянется медленно, но вот из кабинета выходит № 852.
— Что? Ну что? Что вам сказали? Приняли жертву?
— Нет... Тут, оказывается, испытательный срок. Отправили еще подумать.
— А как? А почему? Почему не сразу?
— Ох, милочка, они меня спрашивают: «А вы хорошо подумали? Это же навсегда!». А я им: «Ничего! Дети повзрослеют, оценят, чем мама для них пожертвовала». А они мне: «Присядьте и смотрите на экран». А там такое кино странное! Про меня. Как будто дети уже выросли. Дочка замуж вышла за тридевять земель, а сын звонит раз в месяц, как из-под палки, невестка сквозь зубы разговаривает... Я ему: «Ты что ж, сынок, так со мной, за что?». А он мне: «Не лезь, мама, в нашу жизнь, ради бога. Тебе что, заняться нечем?». А чем мне заняться, я ж, кроме детей, ничем и не занималась? Это что ж, не оценили детки мою жертву? Напрасно, что ли, я старалась?
Из двери кабинета доносится: «Следующий! № 853!».
— Ой, теперь я... Господи, вы меня совсем из колеи выбили... Это что ж??? Ай, ладно!
— Проходите, присаживайтесь. Что принесли в жертву?
— Отношения...
— Понятно... Ну, показывайте.
— Вот... Смотрите, они, в общем, небольшие, но очень симпатичные. И свеженькие, неразношенные, мы всего полгода назад познакомились.
— Ради чего вы ими жертвуете?
— Ради сохранения семьи...
— Чьей, вашей? А что, есть необходимость сохранять?
— Ну да! У мужа любовница, давно уже, он к ней бегает, врет все время, прямо сил никаких нет.
— А вы что?
— Ну что я? Появился в моей жизни другой человек, вроде как отношения у нас.
— Так вы эти новые отношения — в жертву?
— Да... Чтобы семью сохранить.
— Чью? Вы ж сами говорите, у мужа — другая женщина. У вас — другой мужчина. Где ж тут семья?
— Ну и что? По паспорту-то мы — все еще женаты! Значит, семья.
— То есть вас все устраивает?
— Нет! Нет! Ну как это может устраивать? Я все время плачу, переживаю!
— Но променять на новые отношения ни за что не согласитесь, да?
— Ну, не такие уж они глубокие, так, времяпровождение... В общем, мне не жалко!
— Ну, если вам не жалко, тогда нам — тем более. Давайте вашу жертву.
— А мне говорили, у вас тут кино показывают. Про будущее! Почему мне не показываете?
— Кино тут разное бывает. Кому про будущее, кому про прошлое... Мы вам про настоящее покажем. Включаем, смотрите.
— Ой, ой! Это же я! Боже мой, я что, вот так выгляжу? Да вранье! Я за собой ухаживаю.
— Ну, это ваша душа таким образом на внешности проецируется.
— Что, вот так? Плечи вниз, губы в линию, глаза тусклые, волосы повисшие...
— Так всегда выглядят люди, если душа плачет...
— А это что за мальчик? Славненький какой... Смотрите, как он ко мне прижимается!
— Не узнали, да? Это ваш муж. В проекции души.
— Муж? Что за ерунда! Он взрослый человек!
— А в душе — ребенок. И прижимается, как к мамочке...
— Да он и в жизни так! Прислоняется. Тянется!
— Значит, не вы к нему, а он к вам?
— Ну, я с детства усвоила — женщина должна быть сильнее, мудрее, решительнее. Она должна и семьей руководить, и мужа направлять!
— Ну так оно и есть. Сильная, мудрая решительная мамочка руководит своим мальчиком-мужем. И поругает, и пожалеет, и приголубит, и простит. А что вы хотели?
— Очень интересно! Но ведь я ему не мамочка, я ему жена! А там, на экране... Он такой виноватый, и к лахудре своей вот-вот опять побежит, а я его все равно люблю!
— Конечно, разумеется, так оно и случается: мальчик поиграет в песочнице, и вернется домой. К родной мамуле. Поплачет в фартук, повинится... Ладно, конец фильма. Давайте завершать нашу встречу. Будете любовь в жертву приносить? Не передумали?
— А будущее? Почему вы мне будущее не показали?
— А его у вас нет. При таком настоящем — сбежит ваш выросший «малыш», не к другой женщине, так в болезнь. Или вовсе — в никуда. В общем, найдет способ вырваться из-под маминой юбки. Ему ж тоже расти охота...
— Но что же мне делать? Ради чего я тогда себя буду в жертву приносить?
— А вам виднее. Может, вам быть мамочкой безумно нравится! Больше, чем женой.
— Нет! Мне нравится быть любимой женщиной!
— Ну, мамочки тоже бывают любимыми женщинами, даже часто. Так что? Готовы принести жертву? Ради сохранения того, что имеете, и чтобы муж так и оставался мальчиком?
— Нет... Не готова. Мне надо подумать.
— Конечно, конечно. Мы даем время на раздумья.
— А советы вы даете?
— Охотно и с удовольствием.
— Скажите, а что нужно сделать, чтобы мой муж... ну, вырос, что ли?
— Наверное, перестать быть мамочкой. Повернуться лицом к себе и научиться быть Женщиной. Обольстительной, волнующей, загадочной, желанной. Такой цветы дарить хочется и серенады петь, а не плакать у нее на теплой мягкой груди.
— Да? Вы думаете, поможет?
— Обычно помогает. Ну, это в том случае, если вы все-таки выберете быть Женщиной. Но если что — вы приходите! Отношения у вас замечательные просто, мы их с удовольствием возьмем. Знаете, сколько людей в мире о таких отношениях мечтают? Так что, если надумаете пожертвовать в пользу нуждающихся — милости просим!
— Я подумаю...
№ 853 растерянно выходит из кабинета, судорожно прижимая к груди отношения.
№ 854, обмирая от волнения, заходит в кабинет.
— Готова пожертвовать своими интересами ради того, чтобы мамочка не огорчалась.
Дверь закрывается. По коридору прохаживаются люди, прижимая к груди желания, способности, карьеры, таланты, возможности — все то, что они готовы самоотверженно принести в жертву...