1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31

Пре­по­доб­ный Вар­ла­ам Ху­тын­ский жил в XII ве­ке, был сы­ном знат­но­го нов­го­род­ца и свои дет­ские го­ды про­вел в Нов­го­ро­де. В юно­ше­ском воз­расте, уда­лив­шись в под­го­род­ний Ли­си­чий мо­на­стырь, пре­по­доб­ный Вар­ла­ам при­нял по­стриг. За­тем он по­се­лил­ся на уеди­нен­ном хол­ме над Вол­хо­вом, в уро­чи­ще, на­зы­вав­шем­ся Ху­тынь, в 10 вер­стах от Нов­го­ро­да. В уеди­не­нии пре­по­доб­ный Вар­ла­ам про­во­дил су­ро­вую жизнь, со­вер­шая непре­стан­ные мо­лит­вы и со­блю­дая очень стро­гий пост. Он рев­ност­но под­ви­зал­ся в тру­дах – сам ру­бил лес, пи­лил дро­ва, па­хал зем­лю, ис­пол­няя сло­ва Свя­щен­но­го Пи­са­ния: «Аще кто не хо­щет де­ла­ти, ни­же да яст» (2Сол.3:10). К нему со­бра­лись неко­то­рые из жи­те­лей Нов­го­ро­да, же­лав­шие раз­де­лить с пре­по­доб­ным тру­ды и по­дви­ги. По­учая при­хо­див­ших, пре­по­доб­ный Вар­ла­ам го­во­рил: «Ча­да, блю­ди­тесь от вся­кой неправ­ды, не за­ви­дуй­те, не кле­ве­щи­те. Воз­дер­жи­вай­тесь от гне­ва, не от­да­вай­те де­нег в рост. Бе­ре­ги­тесь су­дить непра­во. Не кля­ни­тесь лжи­во, дав­ши клят­ву, ис­пол­няй­те ее. Не пре­да­вай­тесь те­лес­ным стра­стям. Будь­те все­гда крот­ки и ко всем от­но­си­тесь с лю­бо­вью. Сия доб­ро­де­тель – на­ча­ло и ко­рень вся­ко­го добра».

Вско­ре бы­ла воз­двиг­ну­та цер­ковь в честь Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня и ос­но­ван мо­на­стырь. Гос­подь нис­по­слал пре­по­доб­но­му для слу­же­ния ближ­ним дар чу­до­тво­ре­ний и про­зор­ли­во­сти. Ко­гда дни его при­бли­жа­лись к кон­цу, по Бо­жию из­во­ле­нию при­был из Кон­стан­ти­но­по­ля свя­щен­но­и­нок Ан­то­ний – сверст­ник и друг пре­по­доб­но­го. Бла­жен­ный, об­ра­ща­ясь к нему, ска­зал: «Воз­люб­лен­ный брат мой! Бо­жие бла­го­во­ле­ние по­чи­ва­ет над сею оби­те­лью. Ныне я пе­ре­даю в твои ру­ки сей мо­на­стырь. Блю­ди его и за­боть­ся о нем. Я уже от­хо­жу к Ца­рю Небес­но­му. Но не сму­щай­ся этим: те­лом я по­ки­даю вас, ду­хом же все­гда бу­ду с ва­ми». Пре­по­дав на­став­ле­ние сво­ей бра­тии, за­по­ве­дав хра­нить пра­во­слав­ную ве­ру и по­сто­ян­но пре­бы­вать в сми­ре­нии, пре­по­доб­ный Вар­ла­ам пре­ста­вил­ся ко Гос­по­ду 6 но­яб­ря 1192 го­да.

Св. апо­стол Ер­мий в по­сла­нии к Рим­ля­нам упо­ми­на­ет­ся с Ер­мой в од­ном и том же сти­хе (Рим.16:14) во всех из­да­ни­ях Но­во­го За­ве­та (греч. сла­вян., ла­тин. и др.). „Сле­до­ва­тель­но, этот св. Ер­мий со­вер­шен­но от­лич­ное ли­цо от ап. Ер­ма, пред­по­ла­га­е­мо­го ав­то­ра кни­ги “Пас­тырь” Ασπασατε τον Ασυγκριτον,.. τον Ερμαν... τον Ερμην... Та­ким об­ра­зом Ерм (Ερμας) от­ли­ча­ет­ся от Ер­мия (Ερμης) в греч. тек­сте по­сла­ния к Рим­ля­нам; в Вуль­га­те: Solutate Asyncritum... Hermain... Hermеn., так­же Ерм и Ер­мий два от­дель­ных ли­ца. В сла­вян­ской Че­тьи Ми­нее св. Ди­мит­рия под 4 ян­ва­ря ска­за­но: „Ер­мий свя­тый, иже в той же (Рим­ской) епи­сто­лии вос­по­ми­на­ет­ся и в 2 по­сла­нии к Ти­мо­фею (2Тим.4:10), ку­да по сло­вам ап. Пав­ла от­пра­вил­ся Тит, его со­труд­ник. Ни­ка­ких опре­де­лен­ных све­де­ний не со­хра­ни­лось о про­све­ти­тель­ной де­я­тель­но­сти св. ап. Ер­мия в Дал­ма­тии, кро­ме об­щих вы­ра­же­ний в служ­бе ему (8 апр.), как то, что он был на­став­ни­ком Дал­ма­ции и что на­хо­див­ших­ся в этой стране в язы­че­ской тьме (но­чи) он про­све­тил, со­вер­шил ис­це­ле­ния и тво­ря зна­ме­ния ве­ли­кия (8 песнь ка­но­на). Из греч. Си­нак­са­ря вид­но, что Ер­мий, по­сле мно­гих тру­дов и скор­бей, скон­чал­ся мир­но (апр. 267 стр.). С име­нем Ер­мия со­хра­ни­лось с древ­них вре­мен (2 или 3 ве­ка) неболь­шое на гре­че­ском язы­ке со­чи­не­ние под на­зва­ни­ем: “Об­ли­че­ние язы­че­ских фило­со­фов”. Кто был Ер­мий, на­пи­сав­ший это со­чи­не­ние, где и в ка­кое вре­мя он жил, нет ни­ка­ких до­сто­вер­ных све­де­ний, но так как в хри­сти­ан­ском ми­ре с име­нем Ер­мия из­ве­стен ап. Ер­мий, то неко­то­рые и при­пи­сы­ва­ют ему (ап. Ер­мию) это со­чи­не­ние, но без вся­ких ос­но­ва­ний. (по­дроб­нее см. у apxиеп. Ди­мит­рия, вып. 2-й, стр. 180–194).

Свя­той му­че­ник Иустин Фило­соф ро­дил­ся в Си­хе­ме – древ­нем го­ро­де Са­ма­рии. Ро­ди­те­ли Иусти­на, гре­ки, бы­ли языч­ни­ка­ми. Свя­той с дет­ства от­ли­чал­ся глу­бо­ким умом, лю­бо­вью к на­у­кам и го­ря­чим стрем­ле­ни­ем к по­зна­нию Ис­ти­ны. Он в со­вер­шен­стве изу­чил раз­лич­ные на­прав­ле­ния гре­че­ской фило­со­фии: сто­и­ков, пе­ри­па­те­ти­ков, пи­фа­го­рей­цев, пла­то­ни­ков – и убе­дил­ся, что ни од­но из этих язы­че­ских уче­ний не от­кры­ва­ет пу­ти к по­зна­нию Ис­тин­но­го Бо­га.

Од­на­жды, про­гу­ли­ва­ясь в уеди­нен­ном ме­сте за го­ро­дом и раз­мыш­ляя о том, где ис­кать путь к по­зна­нию Ис­ти­ны, он встре­тил стар­ца, ко­то­рый в про­дол­жи­тель­ной бе­се­де рас­крыл Иусти­ну сущ­ность хри­сти­ан­ско­го уче­ния и по­со­ве­то­вал ис­кать раз­ре­ше­ния всех во­про­сов жиз­ни в кни­гах Свя­щен­но­го Пи­са­ния. «Но преж­де все­го, – ска­зал ста­рец, – мо­лись при­леж­но Бо­гу, чтобы Он от­крыл те­бе две­ри Све­та. Ис­ти­ну ни­кто не мо­жет по­стиг­нуть, ес­ли не даст ему ра­зу­ме­ния Сам Бог, Ко­то­рый от­кры­ва­ет ее каж­до­му, кто ищет Его с мо­лит­вою и лю­бо­вью».

На 30-м го­ду жиз­ни Иустин при­нял Свя­тое Кре­ще­ние (меж­ду 133 и 137 го­да­ми). С то­го вре­ме­ни свои да­ро­ва­ния и об­шир­ные фило­соф­ские по­зна­ния свя­той Иустин по­свя­тил про­по­ве­ди Еван­ге­лия сре­ди языч­ни­ков. Он на­чал стран­ство­вать по Рим­ской им­пе­рии, всю­ду сея се­ме­на спа­си­тель­ной ве­ры. «Кто мо­жет воз­ве­щать Ис­ти­ну и не воз­ве­ща­ет, тот бу­дет осуж­ден Бо­гом», – пи­сал он.

Иустин от­крыл учи­ли­ще, где про­по­ве­до­вал хри­сти­ан­скую фило­со­фию. Свя­той Иустин по­сле­до­ва­тель­но от­ста­и­вал ис­тин­ность и спа­си­тель­ность хри­сти­ан­ско­го уче­ния, убе­ди­тель­но опро­вер­гая и язы­че­ские муд­ро­ва­ния (как, на­при­мер, в спо­ре с фило­со­фом-ки­ни­ком Кри­с­кен­том), и ере­ти­че­ские из­вра­ще­ния хри­сти­ан­ства (в част­но­сти, он вы­сту­пал про­тив уче­ния Мар­ки­о­на-гно­сти­ка).

Око­ло 155 го­да, ко­гда им­пе­ра­тор Ан­то­нин Пий (138–161) от­крыл го­не­ние на хри­сти­ан, свя­той Иустин лич­но по­дал ему «Апо­ло­гию» в за­щи­ту непо­вин­но осуж­ден­ных на казнь хри­сти­ан – Пто­ло­мея и Лу­кия, имя тре­тье­го оста­лось неиз­вест­ным. В «Апо­ло­гии» он до­ка­зы­вал лож­ность воз­во­ди­мых на хри­сти­ан об­ви­не­ний «от име­ни неспра­вед­ли­во нена­ви­ди­мых и го­ни­мых хри­сти­ан». «Апо­ло­гия» ока­за­ла столь бла­го­твор­ное воз­дей­ствие на им­пе­ра­то­ра, что он пре­кра­тил го­не­ние. С ре­ше­ни­ем им­пе­ра­то­ра свя­той Иустин от­пра­вил­ся в Азию, где осо­бен­но силь­но пре­сле­до­ва­ли хри­сти­ан, и сам рас­про­стра­нял ра­дост­ную весть об им­пе­ра­тор­ском ука­зе по окрест­ным го­ро­дам и стра­нам.

В Ефе­се со­сто­ял­ся дис­пут свя­то­го Иусти­на с рав­ви­ном Три­фо­ном. Пра­во­слав­ный фило­соф на ос­но­ве вет­хо­за­вет­ных про­ро­че­ских пи­са­ний до­ка­зы­вал ис­ти­ну хри­сти­ан­ско­го ве­ро­уче­ния. Этот спор из­ло­жен свя­тым Иусти­ном в со­чи­не­нии «Раз­го­вор с Три­фо­ном-иуде­я­ни­ном».

Вто­рая «Апо­ло­гия» свя­то­го Иусти­на бы­ла об­ра­ще­на к рим­ско­му се­на­ту. На­пи­са­на она бы­ла в 161 го­ду, вско­ре по­сле вступ­ле­ния на пре­стол Мар­ка Авре­лия (161–180).

Воз­вра­ща­ясь в Ита­лию, свя­той Иустин, по­доб­но апо­сто­лам, всю­ду про­по­ве­до­вал Еван­ге­лие и сво­им бо­го­дух­но­вен­ным сло­вом мно­гих об­ра­щал к хри­сти­ан­ской ве­ре. Ко­гда свя­той при­шел в Рим, за­ви­до­вав­ший ему Кри­с­кент, ко­то­ро­го Иустин все­гда по­беж­дал в пре­ни­ях, воз­вел на него мно­го лож­ных об­ви­не­ний пе­ред рим­ским су­дом. Свя­той Иустин был взят под стра­жу, под­верг­нут ис­тя­за­ни­ям и при­нял му­че­ни­че­скую смерть († 166).

Кро­ме упо­мя­ну­тых тво­ре­ний, свя­то­му му­че­ни­ку Иусти­ну Фило­со­фу при­над­ле­жит еще ряд со­чи­не­ний: «За­ме­ча­ния о ду­ше», «Об­ли­че­ния про­тив эл­ли­нов», «Речь про­тив эл­ли­нов». Свя­той Иоанн Да­мас­кин со­хра­нил зна­чи­тель­ную часть не до­шед­ше­го до нас со­чи­не­ния свя­то­го Иусти­на «О вос­кре­се­нии». Цер­ков­ный ис­то­рик Ев­се­вий сви­де­тель­ству­ет, что свя­тым Иусти­ном бы­ли на­пи­са­ны кни­ги «Пе­вец», «Об­ли­че­ние всех быв­ших ере­сей» и «Про­тив Мар­ки­о­на».

Мо­щи свя­то­го Иусти­на Фило­со­фа по­ко­ят­ся в Ри­ме. В Рус­ской Церк­ви па­мять му­че­ни­ка осо­бо про­слав­ля­ет­ся в хра­мах его име­ни.

Иули­а­ния бы­ла же­ной Вя­зем­ско­го кня­зя Си­мео­на Мсти­сла­ви­ча. По­сле за­во­е­ва­ния Смо­лен­ска Лит­вой они раз­де­ля­ли из­гна­ние из род­ной зем­ли вме­сте со Смо­лен­ским кня­зем Юри­ем Свя­то­сла­ви­чем. Ве­ли­кий князь Ва­си­лий Мос­ков­ский дал им в удел го­род Тор­жок. Здесь князь Юрий пре­льстил­ся кра­со­той Иули­а­нии и лю­бы­ми пу­тя­ми пы­тал­ся скло­нить ее к пре­лю­бо­де­я­нию, но все уси­лия его бы­ли тщет­ны. То­гда во вре­мя пи­ра Юрий убил му­жа Иули­а­нии, на­де­ясь по­сле это­го на­силь­но овла­деть ею. Иули­а­ния, за­щи­ща­ясь от на­силь­ни­ка, уда­ри­ла его но­жом. Разъ­ярен­ный Юрий гнал­ся за ней с ме­чом, от­ру­бил ей ру­ки и но­ги, а те­ло ве­лел бро­сить в ре­ку Твер­цу. По­сле это­го, как пи­шет ле­то­пи­сец «...бысть ему грех и студ ве­лик и с то­го бе­жа к Ор­де, не тер­пя горь­ко­го сво­е­го без­че­стия». Про­изо­шло это в 1406 г.

Му­чи­мый со­ве­стью от со­вер­шен­но­го зло­дей­ства, Юрий ни­где не мог най­ти по­коя и в кон­це кон­цов при­шел в Ве­нев­ский Успен­ский мо­на­стырь, где и про­вел оста­ток жиз­ни в по­ка­я­нии и сле­зах. Рас­ка­яв­ший­ся убий­ца скон­чал­ся в 1408 г. и стал мест­но­чти­мым свя­тым.

Вес­ной 1407 г. боль­ной кре­стья­нин уви­дел, что по ре­ке Твер­це плы­вет про­тив те­че­ния те­ло уби­ен­ной кня­ги­ни, и услы­шал го­лос, по­велев­ший со­брать ду­хо­вен­ство и со­вер­шить по­гре­бе­ние те­ла у юж­ных две­рей Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го со­бо­ра го­ро­да Торж­ка. В тот же мо­мент боль­ной ис­це­лил­ся от бо­лез­ни. Во­ля свя­той му­че­ни­цы бы­ла ис­пол­не­на, и во вре­мя по­гре­бе­ния мно­гие боль­ные чу­дес­но ис­це­ли­лись. С тех пор ко гро­бу кня­ги­ни по­сто­ян­но при­хо­ди­ли лю­ди с ве­рой в бла­го­дат­ную по­мощь свя­той.

В 1598 г. один диа­кон по­сле со­ро­ка­днев­ной мо­лит­вы и по­ста ре­шил тай­но от­крыть ее мо­ги­лу. Но из гроб­ни­цы вы­рвал­ся огонь и ожег его ли­цо, так что дол­гое вре­мя про­вел он в тя­же­лой бо­лез­ни. Го­лос ска­зал ему при этом: «Не сле­ду­ет ви­деть те­ло мое, по­ка не бу­дет на то во­ли Бо­жи­ей!». Через два ме­ся­ца диа­кон по­лу­чил ис­це­ле­ние от ожо­га по­сле мо­литв у гроб­ни­цы му­че­ни­цы. Свя­тая Иули­а­ния на­ка­зы­ва­ет со­гре­шив­ше­го, но и ис­це­ля­ет от бо­лез­ни по­сле рас­ка­я­ния.

В 1815 г. раз­би­ра­ли ста­рый Пре­об­ра­жен­ский со­бор, и ста­ла вид­на часть гроб­ни­цы. Боль­ные, ка­сав­ши­е­ся ее, по­лу­ча­ли ис­це­ле­ния. 2 июня 1819 г. в со­бо­ре был устро­ен при­дел в честь свя­той кня­ги­ни. Дра­го­цен­ная ра­ка с мо­ща­ми ее пре­бы­ва­ла в но­вом Пре­об­ра­жен­ском со­бо­ре. В 1918 г. со­бор за­кры­ли. До 1930 г. мо­щи по­ко­и­лись в хра­ме Ар­хан­ге­ла Ми­ха­и­ла. С тех пор судь­ба их неиз­вест­на.

Пре­чи­стая Ма­терь Гос­по­да да­ро­ва­ла свя­тым же­нам Ру­си бла­го­дать и си­лу в ис­пол­не­нии за­ко­на ма­те­рин­ства во всей его кра­со­те, люб­ви и са­мо­от­вер­жен­но­сти. Та­кое ма­те­рин­ство воз­мож­но на зем­ле лишь при хра­не­нии свя­ты­ни бра­ка – об­ра­за един­ства су­пру­гов в люб­ви. К вос­ста­нов­ле­нию это­го един­ства и бы­ла при­зва­на Свя­тая Русь. Неда­ром од­ной из глав­ных черт древ­не­рус­ской жен­ской пра­вед­но­сти бы­ло хра­не­ние це­ло­муд­рия хри­сти­ан­ско­го бра­ка как ве­ли­ко­го Та­ин­ства Церк­ви. Не дев­ствен­ни­ца, а це­ло­муд­рен­ная же­на вос­пе­та пра­во­слав­ной Русью. Бла­го­вер­ные кня­ги­ни – преж­де все­го вер­ные же­ны и по­мощ­ни­цы му­жу в его тру­дах.

Хра­не­ние свя­ты­ни бра­ка – один из ве­ли­чай­ших по­дви­гов че­ло­ве­ка, и тем­ные си­лы лю­бы­ми сред­ства­ми пы­та­ют­ся раз­ру­шить вся­кий брак, в ко­то­ром су­пру­ги при­бли­жа­ют­ся к вос­ста­нов­ле­нию един­ства, яв­лен­но­го в жиз­ни свя­тых Пет­ра и Фев­ро­нии Му­ром­ских.

Свя­тая Иули­а­ния – хра­ни­тель­ни­ца и за­щит­ни­ца це­ло­муд­рия. Но це­ло­муд­рие – один из трех обе­тов, ко­то­рые да­ют при мо­на­ше­ском по­стри­ге (два дру­гих – по­слу­ша­ние и нес­тя­жа­ние). По­это­му она яв­ля­е­тся по­мощ­ни­цей всем, кто про­во­дит мо­на­ше­скую жизнь в ми­ру.

Свя­той бла­го­вер­ный ца­ре­вич Ди­мит­рий, сын ца­ря Иоан­на IV Гроз­но­го от его седь­мо­го бра­ка с Ма­ри­ей Фе­до­ров­ной (из ро­да На­гих), ро­дил­ся 19 ок­тяб­ря 1582 го­да (а по дру­гим ис­точ­ни­кам, 1583 или 1585 гг.) в Москве. Царь Иоанн на­зна­чил в удел ца­ре­ви­чу с его ма­те­рью Уг­лич. По­сле смер­ти Иоан­на Гроз­но­го на пре­ всту­пил стар­ший брат ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия Фе­о­дор Иоан­но­вич. Од­на­ко фак­ти­че­ским пра­ви­те­лем Рус­ско­го го­су­дар­ства был его шу­рин, вла­сто­лю­би­вый бо­ярин Бо­рис Го­ду­нов. Доб­рый Фе­о­дор Иоан­но­вич остал­ся по­чти при од­ном име­ни ца­ря, а все де­ла­лось, как хо­тел Бо­рис; ино­стран­ные дво­ры при­сы­ла­ли Го­ду­но­ву да­ры на­равне с ца­рем. Меж­ду тем Бо­ри­су из­вест­но бы­ло, что в го­су­дар­стве, на­чи­ная с ца­ря Фе­о­до­ра, при­зна­ют Ди­мит­рия на­след­ни­ком пре­сто­ла, и имя его по­ми­на­лось в церк­вях. Сам Бо­рис в раз­ных де­лах Фе­о­до­ро­ва вре­ме­ни при­зна­вал Ди­мит­рия на­след­ни­ком пре­сто­ла.

Ис­ко­ни нена­ви­дя­щий доб­ро в ро­де че­ло­ве­че­ском диа­вол, ви­дя си­рых бра­тьев, ца­ря Фе­о­до­ра и ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия, ни о чем зем­ном не ра­де­ю­щих, ибо ни сла­вы ми­ра се­го, ни бо­гатств не же­ла­ли, и, не в си­лах бу­дучи ни в чем их ис­ку­сить, вло­жил в серд­це Бо­ри­са твер­дый по­мысл вос­хи­тить са­мо­дер­жав­ство, чтобы быть вла­сте­ли­ном на Ру­си, ко­гда ис­тре­бит­ся ко­рень цар­ский, не ве­дая то­го, что Бог власть ко­му хо­чет, то­му да­ет. И, тре­во­жен­ный опа­се­ни­я­ми за свою бу­дущ­ность и обо­льща­е­мый меч­та­ми о вла­сти, Бо­рис Го­ду­нов, при­вык­ший рас­по­ря­жать­ся всем с по­мо­щью са­мо­дер­жав­но­го ца­ря, стал дей­ство­вать про­тив ца­ре­ви­ча, как про­тив лич­но­го вра­га сво­е­го, же­лая из­ба­вить­ся от за­кон­но­го на­след­ни­ка рус­ско­го тро­на.

Для осу­ществ­ле­ния сво­е­го пре­ступ­но­го за­мыс­ла Бо­рис Го­ду­нов ре­шил уда­лить ца­ре­ви­ча от мос­ков­ско­го цар­ско­го дво­ра. Вме­сте с ма­те­рью – вдов­ству­ю­щей ца­ри­цей Ма­ри­ей Фе­о­до­ров­ной и ее род­ствен­ни­ка­ми ца­ре­вич Ди­мит­рий был от­прав­лен в свой удель­ный го­род Уг­лич.

Ста­ра­ясь из­бе­жать опас­но­го кро­во­про­ли­тия, Бо­рис Го­ду­нов пы­тал­ся сна­ча­ла окле­ве­тать юно­го на­след­ни­ка пре­сто­ла, рас­пу­стив через сво­их при­вер­жен­цев лжи­вые слу­хи о мни­мой неза­кон­но­рож­ден­но­сти ца­ре­ви­ча и за­пре­тив по­ми­нать его имя во вре­мя бо­го­слу­же­ний. По­сколь­ку эти дей­ствия не при­нес­ли же­ла­е­мо­го, ко­вар­ный Бо­рис при­бег к рас­про­стра­не­нию но­вых вы­мыс­лов: буд­то бы Ди­мит­рий I с юных лет уже яв­ля­ет в се­бе на­след­ствен­ную су­ро­вость го­су­да­ря, от­ца сво­е­го. Но все это ка­за­лось Бо­ри­су недо­ста­точ­ным; он не мог рас­счи­ты­вать на цар­ский пре­стол, по­ка жив Ди­мит­рий, а по­то­му ре­шил­ся по­гу­бить ца­ре­ви­ча. По­пыт­ка отра­вить юно­го ца­ре­ви­ча с по­мо­щью Ва­си­ли­сы Во­ло­хо­вой, кор­ми­ли­цы Ди­мит­рия Иоан­но­ви­ча, не увен­ча­лось успе­хом: смер­то­нос­ное зе­лье не вре­ди­ло от­ро­ку.

Но ко­гда зло­деи убе­ди­лись, что нель­зя со­вер­шить зло­де­я­ние в тайне, они ре­ши­лись на яв­ное. Через сво­е­го со­общ­ни­ка Ан­дрея Клеш­ни­на Бо­рис отыс­кал зна­ко­мо­го че­ло­ве­ка, дья­ка Ми­ха­и­ла Би­тя­гов­ско­го, взяв­ше­го­ся соб­ствен­но­руч­но умерт­вить ца­ре­ви­ча. И по­слан­ный в Уг­лич со сво­им сы­ном Да­ни­и­лом и пле­мян­ни­ком Ни­ки­той Ка­ча­ло­вым, буд­то бы для управ­ле­ния зем­ски­ми де­ла­ми и хо­зяй­ством вдов­ству­ю­щей ца­ри­цы, Би­тя­гов­ский по­ру­чил Во­ло­хо­вой вы­ве­сти в на­зна­чен­ное вре­мя ца­ре­ви­ча во двор. В суб­бот­ний день 15 мая 1591 го­да утром бо­яры­ня мам­ка Во­ло­хо­ва по­зва­ла Ди­мит­рия гу­лять во двор; кор­ми­ли­ца Ири­на, как бы пред­чув­ствуя, удер­жи­ва­ла ца­ре­ви­ча во двор­це, но мам­ка си­лой вы­ве­ла его из гор­ни­цы в се­ни, к ниж­не­му крыль­цу, где уже бы­ли Осип Во­ло­хов, Да­ни­ло Би­тя­гов­ский и Ни­ки­та Ка­ча­лов. Во­ло­хов, взяв Ди­мит­рия за ру­ку, ска­зал: «Сие у те­бя но­вое оже­ре­лье, го­су­дарь?» Он же, крот­кий аг­нец, под­няв го­ло­ву, ти­хим го­ло­сом от­ве­чал: «Сие есть ста­рое оже­ре­лье». И Во­ло­хов коль­нул его но­жом по шее, но не за­хва­тил гор­та­ни. Кор­ми­ли­ца, ви­дя па­гу­бу сво­е­го го­су­да­ря, па­ла на него и на­ча­ла кри­чать, и убий­ца, бро­сив нож, по­бе­жал, но со­юз­ни­ки его Да­ни­ло Би­тя­гов­ский и Ни­ки­та Ка­ча­лов би­ли кор­ми­ли­цу ед­ва не до смер­ти и, от­няв из рук ее пра­вед­но­го от­ро­ка, до­ре­за­ли и сбро­си­ли его вниз с лест­ни­цы. В это вре­мя вы­шла на крыль­цо ца­ри­ца и, уви­дев ги­бель сы­на сво­е­го, гром­ко ста­ла во­пи­ять над ним. При ви­де это­го страш­но­го зло­де­я­ния по­но­марь со­бор­но­го хра­ма, за­пер­шись на ко­ло­кольне, уда­рил в на­бат, со­зы­вая на­род. Сбе­жав­ши­е­ся со всех кон­цов го­ро­да лю­ди ото­мсти­ли за невин­ную кровь вось­ми­лет­не­го от­ро­ка Ди­мит­рия, са­мо­чин­но рас­пра­вив­шись с же­сто­ки­ми за­го­вор­щи­ка­ми. До­не­се­но бы­ло в Моск­ву об уби­е­нии ца­ре­ви­ча, и сам царь хо­тел от­пра­вить­ся в Уг­лич для ис­сле­до­ва­ния пре­ступ­ле­ния, но Го­ду­нов под раз­ны­ми пред­ло­га­ми удер­жал Фе­о­до­ра Иоан­но­ви­ча в Москве. И через сво­их лю­дей кня­зя В.И. Шуй­ско­го (впо­след­ствии царь), околь­ни­че­го Клеш­ни­на и дья­ка Вы­луз­ги­на, по­слан­ных в Уг­лич для су­деб­но­го раз­би­ра­тель­ства, Бо­рис Го­ду­нов су­мел убе­дить ца­ря в том, что его млад­ший брат яко­бы стра­дал па­ду­чей бо­лез­нью и умер неча­ян­но, упав на нож.

Ца­ри­ца-мать, об­ви­нен­ная в недо­стат­ке над­зо­ра за ца­ре­ви­чем, бы­ла со­сла­на в от­да­лен­ный скуд­ный мо­на­стырь свя­то­го Ни­ко­лая на Во­схе, по ту сто­ро­ну Бе­ло­го озе­ра, и по­стри­же­на в ино­че­ство с име­нем Мар­фы. Бра­тья ее бы­ли со­сла­ны по раз­ным ме­стам в за­то­че­ние; жи­те­ли Уг­ли­ча за са­мо­воль­ную рас­пра­ву с убий­ца­ми од­ни бы­ли каз­не­ны, дру­гие со­сла­ны на по­се­ле­ние в Пе­лым, а мно­гим уре­зы­ва­ли язы­ки.

Ка­за­лось, все за­глу­ше­но или все умер­ло; но глас Бо­жий – глас на­ро­да: воз­ник­ла мол­ва на­род­ная о усоп­шем ца­ре­ви­че, и глу­хой ро­пот, тщет­но по­дав­ля­е­мый, все воз­рас­тал. Несмот­ря на при­го­вор бо­яр­ский и указ ца­рев, ни­кто не ве­рил уг­лич­ско­му ро­зыс­ку кня­зя Шуй­ско­го, хо­тя и укреп­лен­но­му ру­ко­при­клад­ством столь­ких сви­де­те­лей мир­ских и ду­хов­ных. Нель­зя ду­мать, чтобы ве­рил и сам князь Шуй­ский, ко­гда при дру­гих об­сто­я­тель­ствах, уж пят­на­дцать лет спу­стя, увен­чан­ный сам на­след­ствен­ным вен­цом Ди­мит­рия, пи­сал в окруж­ных гра­мо­тах сво­их на­ро­ду, что «за гре­хи все­го хри­сти­ан­ства пра­во­слав­но­го ве­ли­ко­го го­су­да­ря ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия Иоан­но­ви­ча не ста­ло, убит же он, как непо­роч­ный аг­нец, в Уг­ли­че». Он пе­ред всей Рос­си­ею сви­де­тель­ство­вал, что «ца­ре­вич Ди­мит­рий Иоан­но­вич, по за­ви­сти Бо­ри­са Го­ду­но­ва, яко ов­ча незлоб­ли­во, за­кла­ся». И пат­ри­арх Иов в гра­мо­те 1606 го­да пи­сал: «При­ят за­кла­ние непо­вин­но от рук из­мен­ни­ков сво­их»; и пат­ри­арх Ер­мо­ген в ска­за­нии об уби­е­нии ца­ре­ви­ча, и мно­гие рос­сий­ские и ино­стран­ные совре­мен­ни­ки – все еди­но­душ­но го­во­ри­ли, что ца­ре­вич убит по тай­но­му при­ка­за­нию Го­ду­но­ва. Ложь, при­кры­ва­ю­щая убийц, ста­ла яв­ной, ко­гда в 1606 го­ду от­кры­ли гроб ца­ре­ви­ча, и то­гда на­шли, что «в ле­вой ру­ке ца­ре­вич дер­жал по­ло­тен­це, ши­тое зо­ло­том, а в дру­гой – оре­хи», в та­ком ви­де его и по­стиг­ла смерть. Ца­ре­вич Ди­мит­рий был по­гре­бен в Уг­ли­че в двор­цо­вом хра­ме в честь Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня.

Но Гос­подь, зря­щий не на ли­ца, а на по­мыс­лы, преж­де да­же неже­ли они со­зре­ют в де­я­ния, про­из­нес уста­ми про­ро­ка Ис­а­ии: Мне от­мще­ние, Аз воз­дам (Рим.12:19). И уста­ми ино­го про­ро­ка: «Что грех от­цев взы­щет на сы­нех до тре­тье­го и чет­вер­то­го ро­да, ми­лость же Его на ты­ся­чи ро­дов» (Исх.20:5-6). Он по­се­тил див­ны­ми судь­ба­ми Сво­и­ми всех, при­част­ных к смер­ти Ди­мит­ри­е­вой. Од­ним име­нем мни­мо вос­крес­ше­го от­ро­ка по­ра­жен сам Бо­рис на пре­сто­ле и все его се­мей­ство. И князь Ва­си­лий Шуй­ский, бли­жай­ший су­дья в смер­ти ца­ре­ви­ча, низ­ло­жив­ший пер­во­го Лже­д­мит­рия, сам низ­ло­жен с пре­сто­ла во вре­мя смут вто­ро­го; и опять тень ца­ре­ви­ча ока­зы­ва­ет­ся силь­нее об­ла­да­ю­ще­го ца­ря: сам он неволь­но по­стри­жен, как бы за неволь­ное по­стри­же­ние ма­те­ри ца­ре­ви­ча и, как бра­тья ее На­гие, тер­пит он с бра­тья­ми сво­и­ми дол­го­лет­ние узы и кон­ча­ет­ся в пле­ну со всем сво­им ро­дом, неко­гда столь мо­гу­щим. Та­ко­вы бы­ли де­ла Бо­жии в лю­дех Сво­их.

Уже в цар­ство­ва­ние Бо­ри­са Го­ду­но­ва у гроб­ни­цы бла­го­вер­но­го ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия ста­ли со­вер­шать­ся ис­це­ле­ния боль­ных. 3 июня 1606 го­да, в цар­ство­ва­ние Ва­си­лия Шуй­ско­го, при пат­ри­ар­хе Ер­мо­гене, свя­тые мо­щи стра­сто­терп­ца бы­ли об­ре­те­ны нетлен­ны­ми и пе­ре­не­се­ны в со­бор во имя Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла в Москве мит­ро­по­ли­том Ро­стов­ским и Яро­слав­ским Фила­ре­том, от­цом бу­ду­ще­го ца­ря Ми­ха­и­ла Фе­о­до­ро­ви­ча Ро­ма­но­ва.

По­буж­де­ни­ем к это­му бы­ло же­ла­ние, по вы­ра­же­нию ца­ря Ва­си­лия Шуй­ско­го, «уста лжу­щия за­гра­дить и очи неве­ру­ю­щия осле­пить гла­го­лю­щим, яко жи­вый из­бе­же (ца­ре­вич) от убий­ствен­ных дла­ней», вви­ду по­яв­ле­ния са­мо­зван­ца, объя­вив­ше­го се­бя ис­тин­ным ца­ре­ви­чем Ди­мит­ри­ем. Тор­же­ствен­но бы­ли пе­ре­не­се­ны свя­тые мо­щи и по­ло­же­ны в Ар­хан­гель­ском со­бо­ре Мос­ков­ско­го Крем­ля, «в при­де­ле Иоан­на Пред­те­чи, иде­же отец и бра­тия его». По­сле мно­го­чис­лен­ных чу­дес­ных ис­це­ле­ний от свя­тых мо­щей в том же 1606 го­ду «со­ста­ви­ша празд­не­ство ца­ре­ви­чу Ди­мит­рию три­жды в год – рож­де­ние (19 ок­тяб­ря/1 но­яб­ря), уби­е­ние (15/28 мая), пе­ре­не­се­ние мо­щей к Москве (3/16 июня)». Рус­ская Цер­ковь бла­го­го­вей­но чтит па­мять св. ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия. Го­род Уг­лич, по­чи­та­ю­щий свя­то­го ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия сво­им осо­бым небес­ном по­кро­ви­те­лем, к этим дням при­со­еди­ня­ет еще 16 мая. В этот день г. Уг­лич со­вер­ша­ет так на­зы­ва­е­мую «празд­не­ство пла­ща­ни­це св. ца­ре­ви­ча». Пла­ща­ни­ца (пе­ле­на) с изо­бра­же­ни­ем св. ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия бы­ла вы­ши­та его ма­те­рию на про­слав­лен­ные его мо­щи и одр, на ко­то­ром они бы­ли несе­ны из Уг­ли­ча в Моск­ву. Эта пла­ща­ни­ца, а так­же об­раз свя­то­го ца­ре­ви­ча, «на дос­ке пи­сан­ный», бы­ли при­сла­ны из Моск­вы в Уг­лич (ве­ро­ят­но, пат­ри­ар­хом Ер­мо­ге­ном). Впо­след­ствии «умыс­ли чин ду­хов­ный и граж­дане, да уста­но­вят празд­не­ство пла­ща­ни­цы сей ме­ся­ца мая в 16 день, но­си­те во­круг двор­ца его и мла­ден­цы под­но­си­те, яко же и ца­ре­вич имел семь лет с по­ло­ви­ною, ис­прав­ляя сие и до ра­зо­ре­ния Уг­ли­ча от Лит­вы». Празд­ник этот от­ли­ча­ет­ся глу­бо­ко уми­ли­тель­ной тор­же­ствен­но­стью. В этот день по­сле ли­тур­гии во­круг «ца­ре­ви­че­ва двор­ца» с тор­же­ствен­ным крест­ным хо­дом об­но­си­лись при пе­нии тро­па­ря ца­ре­ви­чу пла­ща­ни­ца и одр, на ко­то­ром свя­тые мо­щи ца­ре­ви­ча бы­ли несе­ны из Уг­ли­ча в Моск­ву. Под пла­ща­ни­цу и одр уг­лич­ские граж­дане все – без раз­ли­чия зва­ний и со­сто­я­ний – по­чи­та­ли непре­мен­но сво­ей обя­зан­но­стью под­ве­сти или под­не­сти сво­их де­тей, на­чи­ная с груд­ных и до 8-лет­не­го воз­рас­та. Глу­бо­кая ве­ра, что зло­дей­ская ру­ка уби­ла толь­ко те­ло свя­то­го ца­ре­ви­ча, а свя­тая ду­ша пред­сто­ит пре­сто­лу сла­вы Ца­ря Небес­но­го, пре­вра­щая день за­кла­ния – этот неко­гда ужас­ней­ший день – в свет­ло-ра­дост­ный празд­ник – в «ца­ре­ви­чев день»! День уби­е­ния свя­то­го ца­ре­ви­ча есть день его небес­ной ра­до­сти, и свою небес­ную ра­дость он со­об­ща­ет де­тям, при­шед­шим на его празд­ник.

Свя­ти­тель Ди­мит­рий Ро­стов­ский со­ста­вил жи­тие и опи­са­ние чу­дес­ных ис­це­ле­ний по мо­лит­вам свя­то­го ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия, из ко­то­ро­го вид­но, что осо­бен­но ча­сто ис­це­ля­лись боль­ные гла­за­ми.

В Уг­ли­че, на ме­сте уби­е­ния свя­то­го ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия, был по­стро­ен храм его име­ни, ко­то­рый в на­ро­де по­лу­чил на­зва­ние «цер­ковь ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия на кро­ви». В этом хра­ме хра­ни­лось ру­ко­пис­ное жи­тие бла­го­вер­но­го ца­ре­ви­ча, на­пи­сан­ное свя­ти­те­лем Ди­мит­ри­ем, мит­ро­по­ли­том Ро­стов­ским.

Во вре­мя Оте­че­ствен­ной вой­ны 1812 го­да свя­тые мо­щи бла­го­вер­но­го ца­ре­ви­ча Ди­мит­рия бы­ли спа­се­ны от по­ру­га­ния свя­щен­ни­ком мос­ков­ско­го Воз­не­сен­ско­го жен­ско­го мо­на­сты­ря Иоан­ном Ве­ни­а­ми­но­вым, ко­то­рый вы­нес их под сво­ей одеж­дой из Ар­хан­гель­ско­го со­бо­ра и спря­тал в ал­та­ре, на хо­рах вто­ро­го яру­са со­бор­но­го хра­ма в Воз­не­сен­ском мо­на­сты­ре. По­сле из­гна­ния фран­цу­зов свя­тые мо­щи бы­ли тор­же­ствен­но пе­ре­не­се­ны на преж­нее ме­сто – в Ар­хан­гель­ский со­бор.

В «Ико­но­пис­ном под­лин­ни­ке» под 15 мая ска­за­но: «По­до­би­ем млад от­рок в вен­це цар­ском и баг­ря­ни­це, ру­ки мо­леб­ные; уби­ен бысть на Уг­ли­че по­ве­ле­ни­ем Бо­ри­са Го­ду­но­ва».

Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий еще в мо­ло­дых ле­тах, в чис­ле пер­вых, при­шел к Пре­по­доб­но­му Сер­гию и под ру­ко­вод­ством се­го ве­ли­ко­го на­став­ни­ка ино­че­ской жиз­ни про­вел несколь­ко лет. О его ро­ди­те­лях, вре­ме­ни и ме­сте рож­де­ния ни­че­го неиз­вест­но. Рев­нуя жить в без­мол­вии, он по бла­го­сло­ве­нию прп. Сер­гия уда­лил­ся ис­кать пу­стын­ное ме­сто. И в глу­ши ду­бо­во­го ле­са за ре­кой Яхро­мой, в 25 вер­стах от Дмит­ро­ва, на неболь­шом воз­вы­ше­нии сре­ди бо­ло­та по­ста­вил он се­бе кел­лию для по­дви­гов от­шель­ни­че­ства. В су­ро­вом по­сте и по­сто­ян­ных мо­лит­вах тек­ла жизнь пре­по­доб­но­го, и его ду­ша все бо­лее и бо­лее от­ре­ша­лась от ми­ра тлен­но­го и зем­но­го, стре­мясь в стра­ны гор­ние, небес­ные. Но как пла­мень ко­ст­ра про­све­чи­ва­ет­ся да­же и через лес­ную ча­щу, так и по­движ­ни­че­ское жи­тие св. Ме­фо­дия не укры­ли бо­ло­та и ле­са от рев­ни­те­лей бла­го­че­стия, ко­то­рые не за­мед­ли­ли со­брать­ся, чтобы под его ру­ко­вод­ством сде­лать­ся до­стой­ны­ми бу­ду­щей на­гра­ды, обе­щан­ной Гос­по­дом всем вер­ным Его по­сле­до­ва­те­лям. В это вре­мя Пре­по­доб­ный Сер­гий, по­се­тив лю­би­мо­го уче­ни­ка, дал ему со­вет по­стро­ить оби­тель и храм на дру­гом, бо­лее су­хом и об­шир­ном ме­сте и бла­го­сло­вил то са­мое, где и бы­ла ос­но­ва­на оби­тель. Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий, как по­слуш­ный сын, ис­пол­нил во­лю на­став­ни­ка. Он сам тру­дил­ся при строе­нии хра­ма и кел­лий, «пеш» но­ся де­ре­вья через реч­ку, ко­то­рую от то­го на­зва­ли Пеш­но­шею, а за оби­те­лью оста­лось на­все­гда имя Пеш­нош­ской.

С 1391 го­да пре­по­доб­ный Ме­фо­дий стал игу­ме­ном сво­е­го мо­на­сты­ря. По­се­лив­ши­еся здесь ино­ки ве­ли тру­до­лю­би­вый об­раз жиз­ни, са­ми се­бе до­бы­вая про­пи­та­ние и ис­пол­няя все нуж­ные для оби­те­ли ра­бо­ты, так что эта оби­тель по пре­иму­ще­ству бы­ла оби­те­лью тру­до­лю­бия. Толь­ко ча­стые по­сты и мо­лит­вы раз­но­об­ра­зи­ли жизнь пеш­нош­ских ино­ков. Сам игу­мен по­да­вал бра­тии при­мер во всем и был меж­ду ни­ми пер­вым по по­дви­гам тру­да, мо­лит­вы и по­ста и через это са­мое вос­пи­ты­вал мно­гих бла­го­че­сти­вых ино­ков. Но, стро­гий по от­но­ше­нию к се­бе, прп. Ме­фо­дий был нетре­бо­ва­те­лен и ми­ло­стив к бра­тии, снис­хо­дя к их немо­щам и предо­сте­ре­гая от оши­бок в бу­ду­щем.

По вре­ме­нам пре­по­доб­ный, как лю­би­тель без­мол­вия, уда­лял­ся за две вер­сты от оби­те­ли и здесь уеди­нен­но под­ви­зал­ся в мо­лит­ве. Сю­да же при­хо­дил к нему для ду­хов­ных бе­сед пре­по­доб­ный Сер­гий. По­то­му эта мест­ность на­зва­на бы­ла «Бе­се­да». Пре­по­доб­ный Ме­фо­дий был по­гре­бен († 1392 г.) в ос­но­ван­ной им оби­те­ли. В день пре­став­ле­ния его, как вид­но из со­став­лен­ной в честь его служ­бы, со­бра­лось мно­же­ство на­ро­да – стар­цев, си­рот и вдов – опла­ки­вать кон­чи­ну сво­е­го пи­та­те­ля.

По ру­ко­пис­ным свят­цам, «пре­по­доб­ный Ме­фо­дий, игу­мен Пеш­нош­ской оби­те­ли, уче­ник свя­то­го Сер­гия чу­до­твор­ца, пре­ста­ви­ся в ле­то 6900 (1392), ме­ся­ца июня в 14 день». Прп. Ме­фо­дия убла­жа­ли на Пеш­но­ши как свя­то­го со дня его кон­чи­ны и па­мять его празд­но­ва­ли в оби­те­ли и в окрест­ных се­ле­ни­ях июня 14-го дня. По дру­гим ис­точ­ни­кам, пре­по­доб­ный Ме­фо­дий прес­та­вил­ся ме­ся­ца июня в 4-й день 1392 го­да, а па­мять празд­ну­ет­ся в один день с па­мя­тью свт. Ме­фо­дия, Пат­ри­ар­ха Кон­стан­ти­но­поль­ско­го, 14/27 июня.
К ли­ку свя­тых прп. Ме­фо­дий при­чис­лен на Мос­ков­ском Со­бо­ре 1549 го­да.

Бла­го­вер­ный князь Фе­о­дор Нов­го­род­ский, стар­ший брат свя­то­го Алек­сандра Нев­ско­го, ро­дил­ся в 1218 го­ду. Кня­же­ское слу­же­ние его род­ной зем­ле на­ча­лось в очень ран­нем воз­расте; уже в 1229 го­ду оба бра­та бы­ли остав­ле­ны в Нов­го­ро­де их от­цом Яро­сла­вом Все­во­ло­до­ви­чем как пред­ста­ви­те­ли его вла­сти. Не про­шло и го­да, как юным кня­жи­чам при­шлось по­ки­нуть Нов­го­род: буй­ные нов­го­род­цы по­ста­но­ви­ли на ве­че при­звать дру­го­го кня­зя. В 1230 го­ду во вре­мя го­ло­да и мо­ра нов­го­род­цы сно­ва при­гла­си­ли Яро­сла­ва. 30 де­каб­ря 1230 г. он в чет­вер­тый раз сел на кня­же­ние в Нов­го­ро­де, но сам про­был в го­ро­де лишь две неде­ли, вновь по­са­дил там сво­их сы­но­вей и ушел в Пе­ре­я­с­лавль-За­лес­ский. В 1232 го­ду че­тыр­на­дца­ти­лет­ний Фе­о­дор уже был при­зван по­слу­жить Бо­гу не толь­ко мо­лит­вой, но и ме­чом: он участ­во­вал в по­хо­де рус­ских дру­жин про­тив язы­че­ских мор­дов­ских кня­зей.

В 1233 го­ду по же­ла­нию от­ца он дол­жен был всту­пить в брак с до­че­рью свя­то­го Ми­ха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го – Фе­о­ду­ли­ей. Ко­гда го­сти уже со­бра­лись на сва­деб­ный пир, же­них вне­зап­но скон­чал­ся. По­сле неожи­дан­ной смер­ти же­ни­ха об­ру­чен­ная с ним княж­на оста­ви­ла мир, по­стриг­лась в од­ном из суз­даль­ских мо­на­сты­рей и про­сла­ви­лась в ино­че­ском по­дви­ге как пре­по­доб­ная Ев­фро­си­ния Суз­даль­ская († 1250, па­мять 25 сен­тяб­ря).

Свя­той Фе­о­дор был по­гре­бен в Юрьев­ском мо­на­сты­ре в Нов­го­ро­де. В 1614 го­ду шве­ды, ра­зо­рив мо­на­стырь, раз­би­ли гроб­ни­цу кня­зя и, об­ре­тя его це­лым и нераз­ру­шен­ным, ру­га­ясь над свя­ты­ми мо­ща­ми, по­ста­ви­ли те­ло, «яко жи­во», у цер­ков­ной сте­ны. Нов­го­род­ский мит­ро­по­лит Ис­и­дор пе­ре­нес его мо­щи в Со­фий­ский со­бор, где их по­ло­жи­ли в при­де­ле свя­то­го про­ро­ка Иоан­на, Пред­те­чи и Кре­сти­те­ля Гос­под­ня.

Служ­ба бла­го­вер­но­му кня­зю со­став­ле­на в 1787 г. мит­ро­по­ли­том Пе­тер­бург­ским и Нов­го­род­ским Гав­ри­и­лом Пет­ро­вым († 1801).

Ве­ли­кий во от­цах на­ших Вис­са­ри­он был рож­ден и вос­пи­тан в Егип­те; с юно­сти он воз­лю­бил Бо­га, и свет бла­го­да­ти Бо­жи­ей вос­си­ял в серд­це его. Он со­блю­дал се­бя чи­стым от вся­кой гре­хов­ной сквер­ны, ста­ра­ясь не опо­ро­чить той ду­хов­ной одеж­ды, ко­то­рую при­нял при Свя­том Кре­ще­нии.

Свя­той Вис­са­ри­он пред­при­нял пу­те­ше­ствие ко свя­тым ме­стам в Иеру­са­ли­ме; здесь ви­дел он пре­по­доб­но­го Ге­ра­си­ма[1], про­во­див­ше­го пост­ни­че­скую и пу­стын­ную жизнь при ре­ке Иор­дане, ко­то­ро­му слу­жил лев. Ви­дел он так­же и мно­гих дру­гих по­движ­ни­ков, жив­ших там в раз­ных ме­стах, впо­след­ствии про­си­яв­ших сво­и­ми доб­ро­де­те­ля­ми; бе­се­дуя с ни­ми, свя­той Вис­са­ри­он по­лу­чал мно­го поль­зы для ду­ши сво­ей.

Воз­вра­тив­шись в оте­че­ство, Вис­са­ри­он при­об­рел се­бе ду­хов­но­го от­ца в ли­це Ис­и­до­ра Пе­лу­си­от­ско­го[2]; при­хо­дя к нему ча­сто, он на­учал­ся в доб­ро­де­те­ли и по­ощ­рял­ся к стро­гой жиз­ни; на­ко­нец, раз­дав­ши ни­щим и мо­на­сты­рям остав­ше­е­ся по­сле ро­ди­те­лей всё иму­ще­ство свое, Вис­са­ри­он от­рек­ся от ми­ра и при­нял по­стри­же­ние в ино­че­ство.

Уда­лив­шись в од­но пу­стын­ное ме­сто, Вис­са­ри­он при­нял на се­бя обет без­мол­вия; из­ну­ряя се­бя мно­го­чис­лен­ны­ми тру­да­ми и умерщ­вляя свою плоть пост­ни­че­ски­ми по­дви­га­ми, он, бу­дучи во пло­ти, упо­доб­лял­ся бес­плот­ным. Пост его был бес­при­мер­ным: ино­гда всю неде­лю он ни­че­го не вку­шал, а ино­гда оста­вал­ся без пи­щи и пи­тья в про­дол­же­нии 40 дней. Од­на­жды, став­ши на од­ном от­кры­том ме­сте по­сре­ди тер­ния и воз­дев к небу ру­ки и очи, об­ра­тив ту­да же и ум свой, он 40 дней и но­чей про­был на мо­лит­ве, стоя непо­движ­но. В про­дол­же­нии этих со­ро­ка дней он не дви­нул­ся с ме­ста, ни­че­го не вку­сил, ни­че­го не ска­зал ни­ко­му, не вздрем­нул, не впал в из­не­мо­же­ние от есте­ствен­ной сла­бо­сти, ни о чем зем­ном не по­ду­мал умом, но весь, по­доб­но бес­плот­ным, устре­мил ду­хов­ные очи свои к Бо­гу. За это и спо­до­бил­ся свя­той от Бо­га ве­ли­кой бла­го­да­ти: ему со­об­щен был дар чу­до­тво­ре­ния, так что он был по­до­бен древним свя­тым про­ро­кам. Так он упо­до­бил­ся Мо­и­сею[3]: по­доб­но то­му как Мо­и­сей неко­гда ука­зан­ным ему от Бо­га де­ре­вом пре­вра­тил горь­кую во­ду в пу­стыне во вкус­ную, дабы на­по­ить жаж­ду­ще­го Из­ра­и­ля (Исх.17:6), так и пре­по­доб­ный Вис­са­ри­он мо­лит­вой и крест­ным зна­ме­ни­ем усла­дил го­речь мор­ской во­ды, дабы на­по­ить из­не­мо­гав­ше­го от жаж­ды сво­е­го уче­ни­ка, а имен­но: ко­гда свя­той вме­сте с уче­ни­ком хо­дил по пу­стын­но­му мор­ско­му бе­ре­гу, уче­ник утру­дил­ся от силь­но­го зноя и, по­чув­ство­вав боль­шую жаж­ду, ска­зал свя­то­му:

– Отец, я очень жаж­ду.

Пре­по­доб­ный, со­тво­рив­ши мо­лит­ву и осе­нив мо­ре зна­ме­ни­ем крест­ным, ска­зал:

– Во имя Гос­по­да по­черп­ни и пей.

Уче­ник по­черп­нул из мо­ря во­ды в ма­лень­кий со­суд, ко­то­рый но­сил с со­бою; от­ве­дав во­ды, уче­ник на­шел ее очень вкус­ной[4] и про­хлад­ной, как бы ис­тек­шей из жи­во­го ис­точ­ни­ка; до­ста­точ­но на­пив­шись и про­хла­див­шись, уче­ник взял еще во­ды в со­суд на до­ро­гу. За­ме­тив это, ста­рец ска­зал уче­ни­ку:

– Для че­го ты на­пол­нил со­суд во­дою?

Уче­ник от­ве­тил:

– Про­сти ме­ня, от­че! Я взял во­ду на до­ро­гу, чтобы сно­ва не то­мить­ся жаж­дою.

Ста­рец ска­зал:

– Бог, при­сут­ству­ю­щий на этом ме­сте, при­сут­ству­ет вез­де и, как здесь, так и в дру­гом ме­сте, Он мо­жет дать жаж­ду­ще­му вкус­ную во­ду.

Имя то­го уче­ни­ка бы­ло Ду­ла.

Упо­до­бил­ся пре­по­доб­ный Вис­са­ри­он и Иису­су На­ви­ну[5]: как тот, ко­гда по­беж­дая амор­рев[6], удер­жал дви­же­ние солн­ца (Нав.10:12-13), так сде­лал и сей угод­ник, а имен­но: ко­гда он шел с уче­ни­ком к од­но­му стар­цу, солн­це скло­ня­лось к за­па­ду, путь же оста­вал­ся еще да­ле­кий; то­гда ста­рец об­ра­тил­ся к Бо­гу, мо­лясь так:

– Про­шу Те­бя, Гос­по­ди, по­ве­ли оста­но­вить­ся солн­цу до тех пор, по­ка я не при­ду к ра­бу Тво­е­му.

И про­изо­шло так: не за­хо­ди­ло солн­це до тех пор, по­ка не при­шел пре­по­доб­ный к то­му стар­цу.

Был по­до­бен свя­той Вис­са­ри­он и про­ро­ку Бо­жию Илии[7]. Так, во вре­мя за­су­хи он свел с неба на зем­лю обиль­ный дождь (3Цар.18); это са­мое не од­на­жды и не два­жды, а мно­го раз со­вер­шал пре­по­доб­ный.

Еще и Ели­сею про­ро­ку[8] упо­до­бил­ся свя­той: как тот, раз­де­лив во­ду пла­щом Илии, пе­ре­шел ре­ку Иор­дан (4Цар.2:14-15), так и этот пре­вра­тил сво­ей мо­лит­вой во­ду в су­хой путь и хо­дил по­верх во­ды: пе­ре­шел боль­шую ре­ку Нил, как по­су­ху, и вез­де, где толь­ко ему на пу­ти встре­ча­лись ре­ки, пе­ре­хо­дил их, как по­су­ху.

Как-то од­на­жды, ко­гда пре­по­доб­ный пре­бы­вал в ски­те, при­ве­ден был в храм бес­но­ва­тый че­ло­век; за него со­вер­ша­ли мо­лит­вы в церк­ви, дабы из­ба­вил­ся он от ду­ха нечи­сто­го; но не ис­хо­дил из него бес, ибо он был весь­ма лю­тым. И го­во­ри­ли меж­ду со­бой кли­ри­ки:

– Что нам де­лать с этим бес­но­ва­тым?

А неко­то­рые го­во­ри­ли:

– Ни­кто не мо­жет из­гнать бе­са се­го, кро­ме от­ца Вис­са­ри­о­на, но ес­ли мы ста­нем про­сить его об этом, то он не при­дет в храм; по­это­му сде­ла­ем так: на сле­ду­ю­щий день утром он при­дет в храм пер­вым, но мы при­дем рань­ше его и на его ме­сте по­са­дим бес­но­ва­то­го; по­том ска­жем стар­цу: раз­бу­ди спя­ще­го.

Кли­ри­ки так и сде­ла­ли.

Ко­гда пре­по­доб­ный во­шел в храм, то за­ме­тил че­ло­ве­ка, си­дев­ше­го на его ме­сте. Не же­лая про­го­нять его от­сю­да, он стал око­ло него. Лишь толь­ко на­ча­ли чи­тать цер­ков­ное пра­ви­ло, кли­ри­ки ска­за­ли стар­цу:

– От­че, раз­бу­ди спя­ще­го.

Вис­са­ри­он, по­дой­дя к че­ло­ве­ку то­му, толк­нул его и ска­зал:

– Встань и иди от­сю­да.

И тот­час бес, про­го­ня­е­мый сло­вом свя­то­го, вы­шел из то­го че­ло­ве­ка; он встал и на­чал бла­го­да­рить Бо­га за то, что Он из­ба­вил его от бес­но­ва­ния; че­ло­век тот с это­го вре­ме­ни стал со­вер­шен­но здо­ро­вым.

Та­ким об­ра­зом кли­ри­ки по­бу­ди­ли свя­то­го со­тво­рить чу­до из­гна­ния бе­са, ибо сей пре­по­доб­ный отец не же­лал яв­но тво­рить чу­де­са, дабы не быть про­слав­лен­ным людь­ми; бу­дучи сми­рен­ным и счи­тая се­бя греш­ным, он из­бе­гал по­хвал че­ло­ве­че­ских. Слу­чи­лось, что один брат в ски­те впал в некое пре­гре­ше­ние, по­че­му свя­щен­ник по­ве­лел ему вый­ти из хра­ма как недо­стой­но­му быть в об­ще­нии с бра­ти­ей; пре­по­доб­ный Вис­са­ри­он, встав­ши, вы­шел вон вме­сте с со­гре­шив­шим, ска­зав:

– И я гре­шен.

Та­ко­во бы­ло сми­ре­ние свя­то­го Вис­са­ри­о­на.

Его уче­ни­ки со­об­ща­ют о нем, что он в про­дол­же­нии 40 лет не ло­жил­ся на по­стель, дабы от­дох­нуть; он поз­во­лял се­бе уснуть лишь на неболь­шое вре­мя, при­чем пре­да­вал­ся сну или стоя, или си­дя. Пре­по­доб­ный ча­сто уве­ще­вал уче­ни­ков сво­их бодр­ство­вать, и вся­че­ски осте­ре­гать­ся вра­же­ских ис­ку­ше­ний. Он го­во­рил:

– Ино­ку сле­ду­ет быть как бы оком, по­доб­но хе­ру­ви­мам и се­ра­фи­мам; и ес­ли кто жи­вет мир­но, не имея ис­ку­ше­ний, та­ко­во­му еще бо­лее нуж­но бодр­ство­вать и сми­рять се­бя пред Бо­гом, дабы как-ни­будь, воз­гор­див­шись, не впасть в ка­кое-ли­бо боль­шее со­гре­ше­ние; ибо по при­чине гор­до­сти мно­гие впа­да­ли в брань с диа­во­лом; ино­гда Бог ра­ди немо­щи на­шей не по­сы­ла­ет нам ис­пы­та­ний, дабы мы не по­гиб­ли со­вер­шен­но.

Жизнь се­го свя­то­го от­ца бы­ла по­доб­на жиз­ни пти­цы небес­ной, ибо ни­ко­гда он ни­че­го зем­но­го не при­об­ре­тал, не имел сво­ей кел­лии или ка­ко­го-ли­бо при­ста­ни­ща; он ски­тал­ся по пу­стыне, пе­ре­хо­дя с ме­ста на ме­сто: хо­дил по го­рам и ле­сам по­доб­но за­блу­див­ше­му­ся пут­ни­ку; ни­сколь­ко не за­бо­тил­ся он о те­лес­ных нуж­дах сво­их; не за­бо­тил­ся он ни о пи­ще, ни об одеж­де; на те­ле его бы­ло са­мое бед­ное оде­я­ние, ед­ва при­кры­вав­шее на­го­ту его. Несмот­ря на то, что днем его опа­лял сол­неч­ный зной, а но­чью хо­лод, он ред­ко ко­гда вхо­дил под кров­лю; он хо­дил по го­рам, как пти­ца, ища уеди­не­ния, воз­во­дя свой ум к еди­но­му Бо­гу и лишь толь­ко на Нем Од­ном оста­нав­ли­вая мысль свою. Слё­зы по­сто­ян­но ис­хо­ди­ли из очей его, ча­стые вздо­хи слы­ша­лись из глу­би­ны серд­ца его, ибо все дни жиз­ни сво­ей он про­во­дил в сле­зах, все­гда пла­ча и ры­дая. До­стиг­ши глу­бо­кой ста­ро­сти, он пре­ста­вил­ся в веч­ную жизнь[9] и пе­ре­шел от пла­ча к веч­но­му ра­до­ва­нию со все­ми свя­ты­ми о Хри­сте Иису­се, Гос­по­де на­шем, Ко­то­ро­му вос­сы­ла­ет­ся сла­ва во ве­ки. Аминь.

Свя­тые му­че­ни­цы Ка­ле­рия (Ва­ле­рия), Ки­ри­а­кия и Ма­рия бы­ли жи­тель­ни­ца­ми Ке­са­рии Па­ле­стин­ской во вре­ме­на го­не­ний при Дио­кли­ти­ане (284–305). По­лу­чив на­став­ле­ние в хри­сти­ан­ской ве­ре, они оста­ви­ли язы­че­ский об­раз жиз­ни, уда­ли­лись в уеди­нен­ное ме­сто и про­во­ди­ли жизнь в мо­лит­вах, про­ся у Гос­по­да, чтобы пре­кра­ти­лись го­не­ния на хри­сти­ан и ве­ра Хри­сто­ва вос­си­я­ла бы во всем ми­ре. Пра­ви­тель при­нуж­дал их кла­нять­ся идо­лам, но они бес­страш­но ис­по­ве­да­ли ве­ру во Хри­ста. За это они бы­ли пре­да­ны пыт­кам и во вре­мя му­че­ний скон­ча­лись.

Свя­той ве­ли­ко­му­че­ник Фе­о­дор Стра­ти­лат[1] по­стра­дал за имя Хри­сто­во при нече­сти­вом им­пе­ра­то­ре рим­ском Ли­ки­нии[2], в го­ро­де Ге­рак­лее[3], где свя­той был во­е­во­дою; вре­ме­нем его му­че­ни­че­ской кон­чи­ны бы­ло вось­мое фев­ра­ля; ныне же празд­ну­ет­ся пе­ре­не­се­ние чест­ных мо­щей его из го­ро­да Ге­рак­леи в его оте­че­ствен­ный го­род Ев­ха­и­ты[4] со­глас­но его рас­по­ря­же­нию, ибо сво­е­му слу­ге Уа­ру, взи­рав­ше­му на стра­да­ния му­че­ни­ка и за­пи­сы­вав­ше­му их, свя­той Фе­о­дор дал та­кое за­ве­ща­ние: «Те­ло мое по­хо­ро­ни в Ев­ха­и­тах, в име­нии мо­их ро­ди­те­лей».

Все, же­ла­ю­щие по­лу­чить бо­лее по­дроб­ные све­де­ния об этом свя­том, мо­гут про­чи­тать по­дроб­ное опи­са­ние стра­да­ний его, по­ме­щен­ное под вось­мым чис­лом фев­ра­ля ме­ся­ца. Здесь же мы на­пом­ним лишь о див­ном чу­де, быв­шем от ико­ны его. Об этом чу­де сви­де­тель­ству­ют Ана­ста­сий Си­на­ит[5] и Иоанн Да­мас­кин[6]. Чу­до же бы­ло та­кое.

В че­ты­рех ты­ся­чах ша­гов от Да­мас­ка[7] на­хо­дит­ся ме­сто, на­зы­ва­е­мое Кар­са­та; здесь сто­я­ла цер­ковь, по­стро­ен­ная в честь свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Фе­о­до­ра Стра­ти­ла­та. Ко­гда са­ра­ци­ны за­вла­де­ли этим ме­стом и по­се­ли­лись здесь, то мно­гие из них вхо­ди­ли в эту цер­ковь и вся­че­ски ее осквер­ня­ли; так, на­при­мер, за­го­ня­ли в цер­ковь свой скот, вхо­ди­ли в ту цер­ковь со сво­и­ми же­на­ми и детьми и со­вер­ша­ли здесь мерз­кие гре­хов­ные плот­ские де­ла. На од­ной из стен той церк­ви на­хо­ди­лось изо­бра­же­ние свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Фе­о­до­ра, на­ри­со­ван­ное крас­ка­ми. Од­на­жды, ко­гда со­бра­лись в этой церк­ви мно­гие са­ра­ци­ны и раз­го­ва­ри­ва­ли меж­ду со­бой, один из них, взяв лук и стре­лу, на­ме­тив, вы­стре­лил в об­раз свя­то­го; стре­ла вон­зи­лась в пра­вое пле­чо свя­то­го, и тот­час от об­ра­за ис­тек­ла кровь как от жи­во­го че­ло­ве­ка. Уви­дав ве­ли­кое чу­до, са­ра­ци­ны весь­ма изу­ми­лись, од­на­ко не вы­шли из церк­ви, но про­дол­жа­ли оби­тать в ней и со­вер­шать здесь нечи­стые де­ла по сво­е­му обы­чаю. Все­го про­жи­ва­ло в этой церк­ви два­дцать са­ра­цин, при­чем каж­дый из них имел же­ну и де­тей; все они в ско­ром же вре­ме­ни по­сле чу­дес­но­го про­ис­ше­ствия по­гиб­ли, бу­дучи вне­зап­но по­ра­же­ны горь­кой смер­тью; те же из са­ра­цин, ко­то­рые оби­та­ли вне церк­ви, пре­бы­ли в то вре­мя здра­вы­ми и невре­ди­мы­ми.

Ана­ста­сий Си­на­ит го­во­рит об этом об­ра­зе свя­то­го, что он сам его ви­дел и что на об­ра­зе был знак от кро­ви, ис­тек­шей из яз­вы.

Это чу­до со­тво­рил Гос­подь нече­сти­вым са­ра­ци­нам для устра­ше­ния, а нам, вер­ным, для на­по­ми­на­ния то­го, что мы долж­ны по­чи­тать свя­тые ико­ны, ибо при них бы­ва­ет и через них дей­ству­ет чу­дес­ная бла­го­дать Бо­га на­ше­го.

Свя­той пра­вед­ный Алек­сий Ме­чёв ро­дил­ся 17 мар­та 1859 го­да в бла­го­че­сти­вой се­мье ре­ген­та ка­фед­раль­но­го Чу­дов­ско­го хо­ра.

Отец его, Алек­сей Ива­но­вич Ме­чёв, сын про­то­и­е­рея Ко­ло­мен­ско­го уез­да, в дет­стве был спа­сен от смер­ти на мо­ро­зе в хо­лод­ную зим­нюю ночь свя­ти­те­лем Фила­ре­том, мит­ро­по­ли­том Мос­ков­ским и Ко­ло­мен­ским. В чис­ле маль­чи­ков из се­мей ду­хо­вен­ства Мос­ков­ской епар­хии, ото­бран­ных по кри­те­рию до­ста­точ­ной му­зы­каль­но­сти, он был при­ве­зен позд­ним ве­че­ром в Тро­иц­кий пе­ре­улок на мит­ро­по­ли­чье по­дво­рье. Ко­гда де­ти ужи­на­ли, вла­ды­ка мит­ро­по­лит вдруг встре­во­жил­ся, быст­ро одел­ся и вы­шел осмот­реть при­быв­ший обоз. В од­них са­нях он об­на­ру­жил спя­ще­го маль­чи­ка, остав­лен­но­го там по недо­смот­ру. Уви­дев в этом Про­мысл Бо­жий, мит­ро­по­лит Фила­рет от­ме­тил осо­бым вни­ма­ни­ем и по­пе­че­ни­ем спа­сен­но­го им ре­бен­ка, по­сто­ян­но за­бо­тил­ся о нем, а в даль­ней­шем и о его се­мье.

Рож­де­ние от­ца Алек­сия про­изо­шло при зна­ме­на­тель­ных об­сто­я­тель­ствах. Мать его, Алек­сандра Дмит­ри­ев­на, при на­ступ­ле­нии ро­дов по­чув­ство­ва­ла се­бя пло­хо. Ро­ды бы­ли труд­ные, очень за­тя­ну­лись, и жизнь ма­те­ри и ре­бен­ка ока­за­лась в опас­но­сти.

В боль­шом го­ре Алек­сей Ива­но­вич по­ехал по­мо­лить­ся в Алек­се­ев­ский мо­на­стырь, где по слу­чаю пре­столь­но­го празд­ни­ка слу­жил мит­ро­по­лит Фила­рет. Прой­дя в ал­тарь, он ти­хо встал в сто­роне, но от взо­ра вла­ды­ки не укры­лось го­ре лю­би­мо­го ре­ген­та. «Ты се­го­дня та­кой пе­чаль­ный, что у те­бя?», – спро­сил он. – «Ва­ше Вы­со­ко­прео­свя­щен­ство, же­на в ро­дах уми­ра­ет». Свя­ти­тель мо­лит­вен­но осе­нил се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем. – «По­мо­лим­ся вме­сте... Бог ми­ло­стив, все бу­дет хо­ро­шо», – ска­зал он; по­том по­дал ему просфо­ру со сло­ва­ми: «Ро­дит­ся маль­чик, на­зо­ви его Алек­се­ем, в честь празд­ну­е­мо­го на­ми се­го­дня свя­то­го Алек­сия, че­ло­ве­ка Бо­жия».

Алек­сей Ива­но­вич обод­рил­ся, от­сто­ял ли­тур­гию и, окры­лен­ный на­деж­дой, по­ехал до­мой. В две­рях его встре­ти­ли ра­до­стью: ро­дил­ся маль­чик.

В двух­ком­нат­ной квар­тир­ке в Тро­иц­ком пе­ре­ул­ке в се­мье ре­ген­та Чу­дов­ско­го хо­ра ца­ри­ла жи­вая ве­ра в Бо­га, про­яв­ля­лось ра­душ­ное го­сте­при­им­ство и хле­бо­соль­ство; здесь жи­ли ра­до­стя­ми и го­ре­стя­ми каж­до­го, ко­го Бог при­вел быть в их до­ме. Все­гда бы­ло мно­го­люд­но, по­сто­ян­но оста­нав­ли­ва­лись род­ные и зна­ко­мые, ко­то­рые зна­ли, что им по­мо­гут и уте­шат.

Всю жизнь отец Алек­сий с бла­го­го­ве­ни­ем вспо­ми­нал о са­мо­от­вер­жен­ном по­ступ­ке ма­те­ри, ко­то­рая взя­ла к се­бе свою сест­ру с тре­мя детьми по­сле смер­ти ее му­жа, несмот­ря на то, что и са­мим бы­ло тес­но с тре­мя сво­и­ми детьми – сы­но­вья­ми Алек­се­ем и Ти­хо­ном и до­че­рью Вар­ва­рой. Для де­тей при­шлось со­ору­дить по­ла­ти.

Сре­ди род­ных и дво­ю­род­ных бра­тьев и се­стер Ле­ня, как зва­ли Алек­сея в се­мье, вы­де­лял­ся мяг­ко­сер­де­чи­ем, ти­хим, ми­ро­лю­би­вым ха­рак­те­ром. Он не лю­бил ссор, хо­тел, чтобы всем бы­ло хо­ро­шо; лю­бил раз­ве­се­лить, уте­шить, по­шу­тить. Все это вы­хо­ди­ло у него бла­го­че­сти­во. В го­стях, в раз­гар игр в дет­ских ком­на­тах, Ле­ня вдруг ста­но­вил­ся се­рье­зен, быст­ро уда­лял­ся и пря­тал­ся, за­мы­ка­ясь в се­бе от шум­но­го ве­се­лья. Окру­жа­ю­щие про­зва­ли его за это «бла­жен­ный Але­шень­ка».

Учил­ся Алек­сей Ме­чёв в За­и­ко­но­спас­ском учи­ли­ще, за­тем в Мос­ков­ской ду­хов­ной се­ми­на­рии. Он был ста­ра­тель­ным, ис­пол­ни­тель­ным, го­то­вым на вся­кую услу­гу. Окан­чи­вая се­ми­на­рию, так и не имел сво­е­го уг­ла, столь необ­хо­ди­мо­го для за­ня­тий. Чтобы го­то­вить уро­ки, ча­сто при­хо­ди­лось вста­вать но­чью.

Вме­сте со мно­ги­ми то­ва­ри­ща­ми по клас­су Алек­сей Ме­чёв имел же­ла­ние по­сту­пить в уни­вер­си­тет и сде­лать­ся вра­чом. Но мать ре­ши­тель­но вос­про­ти­ви­лась это­му, же­лая иметь в нем мо­лит­вен­ни­ка. «Ты та­кой ма­лень­кий, где те­бе быть док­то­ром, будь луч­ше свя­щен­ни­ком», – за­яви­ла она с твер­до­стью.

Тя­же­ло бы­ло Алек­сею оста­вить свою меч­ту: де­я­тель­ность вра­ча пред­став­ля­лась ему наи­бо­лее пло­до­твор­ной в слу­же­нии лю­дям. Со сле­за­ми про­щал­ся он с дру­зья­ми, но пой­ти про­тив во­ли ма­те­ри, ко­то­рую так ува­жал и лю­бил, он не мог. Впо­след­ствии ба­тюш­ка по­нял, что об­рел свое ис­тин­ное при­зва­ние, и был очень бла­го­да­рен ма­те­ри.

По окон­ча­нии се­ми­на­рии Алек­сей Ме­чёв был 14 ок­тяб­ря 1880 го­да опре­де­лен пса­лом­щи­ком Зна­мен­ской церк­ви Пре­чи­стен­ско­го со­ро­ка на Зна­мен­ке. Здесь ему суж­де­но бы­ло прой­ти тя­же­лое ис­пы­та­ние.

На­сто­я­тель хра­ма был че­ло­век кру­то­го ха­рак­те­ра, неоправ­дан­но при­дир­чи­вый. Он тре­бо­вал от пса­лом­щи­ка вы­пол­не­ния и та­ких обя­зан­но­стей, ко­то­рые ле­жа­ли на сто­ро­же, об­хо­дил­ся гру­бо, да­же бил, слу­ча­лось, и ко­чер­гой за­ма­хи­вал­ся. Млад­ший брат Ти­хон, по­се­щая Алек­сея, неред­ко за­ста­вал его в сле­зах. За без­за­щит­но­го пса­лом­щи­ка всту­пал­ся ино­гда диа­кон, а тот все сно­сил без­ро­пот­но, не вы­ска­зы­вая жа­лоб, не про­ся о пе­ре­во­де в дру­гой храм. И впо­след­ствии бла­го­да­рил Гос­по­да, что он дал ему прой­ти та­кую шко­лу, а на­сто­я­те­ля от­ца Ге­ор­гия вспо­ми­нал как сво­е­го учи­те­ля.

Уже бу­дучи свя­щен­ни­ком, отец Алек­сий, услы­шав о смер­ти от­ца Ге­ор­гия, при­шел на от­пе­ва­ние, со сле­за­ми бла­го­дар­но­сти и люб­ви про­во­жал его до мо­ги­лы, к удив­ле­нию тех, кто знал от­но­ше­ние к нему по­чив­ше­го.

По­том отец Алек­сий го­во­рил: ко­гда лю­ди ука­зы­ва­ют на недо­стат­ки, ко­то­рые мы са­ми за со­бой не за­ме­ча­ем, они по­мо­га­ют нам бо­роть­ся со сво­им «яш­кой». Два у нас вра­га: «ока­яш­ка» и «яш­ка» – ба­тюш­ка на­зы­вал так са­мо­лю­бие, че­ло­ве­че­ское «я», тот­час за­яв­ля­ю­щее о сво­их пра­вах, ко­гда его кто во­лей или нево­лей за­де­ва­ет и ущем­ля­ет. «Та­ких лю­дей на­до лю­бить как бла­го­де­те­лей», – учил он в даль­ней­шем сво­их ду­хов­ных де­тей.

В 1884 го­ду Алек­сий Ме­чёв же­нил­ся на до­че­ри пса­лом­щи­ка во­сем­на­дца­ти­лет­ней Анне Пет­ровне Мол­ча­но­вой. В том же го­ду, 18 но­яб­ря, был ру­ко­по­ло­жен епи­ско­пом Мо­жай­ским Ми­са­и­лом во диа­ко­на.

Сде­лав­шись слу­жи­те­лем ал­та­ря, диа­кон Алек­сий ис­пы­ты­вал пла­мен­ную рев­ность о Гос­по­де, а внешне про­яв­лял ве­ли­чай­шую про­сто­ту, сми­ре­ние и кро­тость. Брак его был счаст­ли­вым. Ан­на лю­би­ла му­жа и со­чув­ство­ва­ла ему во всем. Но она стра­да­ла тя­же­лым за­боле­ва­ни­ем серд­ца, и здо­ро­вье ее ста­ло пред­ме­том его по­сто­ян­ных за­бот. В жене отец Алек­сий ви­дел дру­га и пер­во­го по­мощ­ни­ка на сво­ем пу­ти ко Хри­сту, он до­ро­жил дру­же­ски­ми за­ме­ча­ни­я­ми же­ны и слу­шал их так, как иной слу­ша­ет сво­е­го стар­ца; тот­час стре­мил­ся ис­прав­лять за­ме­чен­ные ею недо­стат­ки.

В се­мье ро­ди­лись де­ти: Алек­сандра (1888), Ан­на (1890), Алек­сей (1891), умер­ший на пер­вом го­ду жиз­ни, Сер­гей (1892) и Оль­га (1896).

19 мар­та 1893 го­да диа­кон Алек­сий Ме­чёв был ру­ко­по­ло­жен епи­ско­пом Несто­ром, управ­ля­ю­щим мос­ков­ским Но­воспас­ским мо­на­сты­рем, во свя­щен­ни­ка к церк­ви Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках Сре­тен­ско­го со­ро­ка. Хи­ро­то­ния со­сто­я­лась в За­и­ко­но­спас­ском мо­на­сты­ре. Цер­ковь Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках на Ма­ро­сей­ке бы­ла ма­лень­кой, и при­ход ее был очень мал. В непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти вы­си­лись боль­шие, хо­ро­шо по­се­ща­е­мые хра­мы.

Став на­сто­я­те­лем од­но­штат­ной церк­ви Свя­ти­те­ля Ни­ко­лая, отец Алек­сий ввел в сво­ем хра­ме еже­днев­ное бо­го­слу­же­ние, в то вре­мя как обыч­но в ма­лых мос­ков­ских хра­мах оно со­вер­ша­лось лишь два-три ра­за в сед­ми­цу.

При­хо­дил ба­тюш­ка в храм по­чти с пя­ти ча­сов утра, сам и от­пи­рал его. Бла­го­го­вей­но при­ло­жив­шись к чу­до­твор­ной Фе­о­до­ров­ской иконе Бо­жи­ей Ма­те­ри и дру­гим об­ра­зам, он, не до­жи­да­ясь ни­ко­го из прич­та, го­то­вил все необ­хо­ди­мое для Ев­ха­ри­стии, со­вер­шал про­ско­ми­дию. Ко­гда же под­хо­дил уста­нов­лен­ный час, на­чи­нал утре­ню, за­ко­то­рой неред­ко сам чи­тал и пел; да­лее сле­до­ва­ла ли­тур­гия. «Во­семь лет слу­жил я ли­тур­гию каж­дый день при пу­стом хра­ме, – рас­ска­зы­вал впо­след­ствии ба­тюш­ка. – Один про­то­и­е­рей го­во­рил мне: «Как ни прой­ду ми­мо тво­е­го хра­ма, все у те­бя зво­нят. За­хо­дил в цер­ковь – пу­сто... Ни­че­го у те­бя не вый­дет, по­на­прас­ну зво­нишь"». Но отец Алек­сий этим не сму­щал­ся и про­дол­жал слу­жить.По дей­ство­вав­ше­му то­гда обы­чаю моск­ви­чи го­ве­ли раз в го­ду Ве­ли­ким по­стом. В хра­ме же «Ни­ко­лы-Клен­ни­ки» на ули­це Ма­ро­сей­ке мож­но бы­ло в лю­бой день ис­по­ве­дать­ся и при­ча­стить­ся. Со вре­ме­нем это ста­ло в Москве из­вест­но. Опи­сан слу­чай, ко­гда сто­яв­ше­му на по­сту го­ро­до­во­му по­ка­за­лось по­до­зри­тель­ным по­ве­де­ние неиз­вест­ной жен­щи­ны в очень ран­ний час на бе­ре­гу Моск­вы-ре­ки. По­дой­дя, он узнал, что жен­щи­на при­шла в от­ча­я­ние от тя­гот жиз­ни, хо­те­ла уто­пить­ся. Он убе­дил ее оста­вить это на­ме­ре­ние и пой­ти на Ма­ро­сей­ку к от­цу Алек­сию. Скор­бя­щие,обре­ме­нен­ные го­ре­стя­ми жиз­ни, опу­стив­ши­е­ся лю­ди по­тя­ну­лись в этот храм. От них по­шла мол­ва про его доб­ро­го на­сто­я­те­ля.

Жизнь ду­хо­вен­ства мно­го­чис­лен­ных ма­лых при­хо­дов то­го вре­ме­ни бы­ла ма­те­ри­аль­но тя­же­ла, пло­хи­ми ча­сто бы­ва­ли и бы­то­вые усло­вия. Ма­лень­кий де­ре­вян­ный до­мик, в ко­то­ром по­ме­ща­лась се­мья от­ца Алек­сия, был вет­хим, по­лу­сгнив­шим; сто­яв­шие вплот­ную со­сед­ние двух­этаж­ные до­ма за­те­ня­ли ок­на. В дожд­ли­вое вре­мя ру­чьи, сбе­гая вниз с По­кров­ки и Ма­ро­сей­ки, тек­ли во двор хра­ма и в под­вал до­ми­ка, в квар­ти­ре все­гда бы­ло сы­ро.

Ма­туш­ка Ан­на Пет­ров­на тя­же­ло бо­ле­ла. У нее на­ча­лась сер­деч­ная во­дян­ка с боль­ши­ми оте­ка­ми и му­чи­тель­ной одыш­кой. Скон­ча­лась Ан­на Пет­ров­на 29 ав­гу­ста 1902 го­да в день усек­но­ве­ния гла­вы Пред­те­чи и Кре­сти­те­ля Гос­под­ня Иоан­на.

В то вре­мя очень близ­кая от­цу Алек­сию ку­пе­че­ская се­мья (Алек­сей и Клав­дия Бе­ло­вы) при­гла­си­ла к се­бе до­мой при­е­хав­ше­го в Моск­ву пра­вед­но­го от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го, с ко­то­рым на­хо­ди­лась в кон­так­те по де­лам бла­го­тво­ри­тель­но­сти. Сде­ла­но же это бы­ло для встре­чи с ним от­ца Алек­сия.

«Вы при­шли раз­де­лить со мной мое го­ре?», – спро­сил отец Алек­сий, ко­гда во­шел отец Иоанн. – «Не го­ре твое я при­шел раз­де­лить, а ра­дость, – от­ве­тил отец Иоанн. – Те­бя по­се­ща­ет Гос­подь. Оставь свою ке­лью и вый­ди к лю­дям; толь­ко от­ныне и нач­нешь ты жить. Ты ра­ду­ешь­ся на свои скор­би и ду­ма­ешь: нет на све­те го­ря боль­ше тво­е­го... А ты будь с на­ро­дом, вой­ди в чу­жое го­ре,возь­ми его на се­бя, и то­гда уви­дишь, что твое несча­стье незна­чи­тель­но в срав­не­нии с об­щим го­рем, и лег­че те­бе станет».

Бла­го­дать Бо­жия, обиль­но по­чи­ва­ю­щая на Крон­штадт­ском пас­ты­ре, по-но­во­му осве­ти­ла жиз­нен­ный путь от­ца Алек­сия. Ука­зан­ное ему он при­нял как воз­ло­жен­ное на него по­слу­ша­ние. К вос­при­я­тию бла­го­да­ти стар­че­ства он был, несо­мнен­но, под­го­тов­лен мно­ги­ми го­да­ми по­ис­ти­не по­движ­ни­че­ской жиз­ни.

Ис­кав­ших в ма­ро­сей­ском хра­ме по­мо­щи, над­лом­лен­ных тя­же­лы­ми об­сто­я­тель­ства­ми, вза­им­ной непри­яз­нью, по­гряз­ших во гре­хах, за­быв­ших о Бо­ге отец Алек­сий встре­чал с сер­деч­ной при­вет­ли­во­стью, лю­бо­вью и со­стра­да­ни­ем. В ду­шу их все­ля­лись ра­дость и мир Хри­стов, про­яв­ля­лась на­деж­да на ми­лость Бо­жию, на воз­мож­ность об­нов­ле­ния ду­ши, про­яв­ля­е­мая по от­но­ше­нию к ним лю­бовь вы­зы­ва­ла у каж­до­го ощу­ще­ние, что его боль­ше всех по­лю­би­ли, по­жа­ле­ли, уте­ши­ли.

Отец Алек­сий по­лу­чил от Бо­га бла­го­дат­ный дар про­зор­ли­во­сти. При­хо­див­шие к нему мог­ли ви­деть, что ему из­вест­на вся их жизнь, как ее внеш­ние со­бы­тия, так и их ду­шев­ные устрем­ле­ния, мыс­ли. Рас­кры­вал он се­бя лю­дям в раз­ной сте­пе­ни. По сво­е­му глу­бо­ко­му сми­ре­нию все­гда стре­мил­ся не по­ка­зы­вать пол­но­ты это­го да­ра. О ка­ких-ли­бо по­дроб­но­стях, де­та­лях еще неиз­вест­ной со­бе­сед­ни­ку си­ту­а­ции он обыч­но го­во­рил не на­пря­мик, а яко­бы рас­ска­зы­вая об имев­шем недав­но ме­сто ана­ло­гич­ном слу­чае. Ука­за­ние, как по­сту­пить в кон­крет­ном де­ле, ба­тюш­ка вы­ска­зы­вал толь­ко раз. Ес­ли при­шед­ший воз­ра­жал, на­ста­и­вал на сво­ем, то отец Алек­сий устра­нял­ся от даль­ней­ше­го раз­го­во­ра, не объ­яс­нял, к че­му при­ве­дет нера­зум­ное же­ла­ние, да­же не по­вто­рял пер­во­на­чаль­но ска­зан­но­го. Мог ино­гда дать и тре­бу­е­мое от него бла­го­сло­ве­ние. Ли­цам же, при­шед­шим с по­ка­ян­ным чув­ством и пре­ис­пол­нен­ным до­ве­рия, он ока­зы­вал мо­лит­вен­ную по­мощь, пред­ста­тель­ствуя за них пе­ред Гос­по­дом об из­бав­ле­нии от труд­но­стей и бед.

Отец Алек­сий по­лу­чил из­вест­ность как доб­рый ба­тюш­ка, к ко­то­ро­му сле­ду­ет об­ра­щать­ся в труд­ные для се­мьи мо­мен­ты. Не в пра­ви­лах его бы­ло чи­тать на­став­ле­ния, об­ли­чать, раз­би­рать чьи-ни­будь дур­ные по­ступ­ки. Он умел го­во­рить о мо­раль­ных ас­пек­тах се­мей­ных си­ту­а­ций, не за­тра­ги­вая бо­лез­нен­но­го са­мо­лю­бия на­хо­див­ших­ся в кон­флик­те сто­рон. И его при­гла­ша­ли на тре­бы в кри­ти­че­ские мо­мен­ты. При­ез­жая в го­то­вую раз­ва­лить­ся се­мью, ба­тюш­ка при­но­сил в нее мир, лю­бовь и все­про­ща­ю­щее по­ни­ма­ние всех и каж­до­го. Он не по­ри­цал ни­ко­го, не уко­рял, а ста­рал­ся, при­во­дя яр­кие слу­чаи оши­бок и за­блуж­де­ний, до­во­дить слу­ша­ю­щих до со­зна­ния сво­ей ви­ны, вы­зы­вать у них чув­ство рас­ка­я­ния. Это рас­се­и­ва­ло ту­чи зло­бы, и ви­но­ва­тые на­чи­на­ли чув­ство­вать в сво­их по­ступ­ках неправо­ту. Над­ле­жа­щее по­ни­ма­ние неред­ко на­сту­па­ло не сра­зу, но поз­же, ко­гда че­ло­век, вспо­ми­ная сло­ва от­ца Алек­сия и глуб­же за­гля­ды­вая в свою смяг­чив­шу­ю­ся ду­шу, мог на­ко­нец уви­деть, что его рас­ска­зы име­ли пря­мое к нему от­но­ше­ние, и по­нять, ка­кой но­вый путь он для него на­ме­чал.

В ниж­нем жи­лом эта­же хра­ма ба­тюш­ка от­крыл на­чаль­ную цер­ков­но-при­ход­скую шко­лу, а так­же устро­ил при­ют для си­рот и де­тей неиму­щих ро­ди­те­лей. Де­ти осва­и­ва­ли там и по­лез­ные для них ре­мес­ла. В те­че­ние 13 лет отец Алек­сий пре­по­да­вал де­тям За­кон Бо­жий в част­ной жен­ской гим­на­зии Е.В. Вин­клер.

Бла­го­сло­вив на пи­са­ние икон свою ду­хов­ную дочь Ма­рию, при­шед­шую к нему в храм де­воч­кой-под­рост­ком вско­ре по­сле смер­ти от­ца, ба­тюш­ка спо­соб­ство­вал этим воз­рож­де­нию в даль­ней­шем древ­не­рус­ской ико­но­пи­си, ко­то­рая на­хо­ди­лась в за­бве­нии несколь­ко сто­ле­тий, усту­пив ме­сто жи­во­пи­си.

Бо­го­слу­же­ния в хра­ме отец Алек­сий стал со­вер­шать в ту по­ру не толь­ко утром, но и ве­че­ром (ве­чер­ню и утре­ню).

Про­по­ве­ди ба­тюш­ки бы­ли про­сты, ис­крен­ни, они не от­ли­ча­лись крас­но­ре­чи­ем. То, что он го­во­рил, тро­га­ло серд­це глу­би­ной ве­ры, прав­ди­во­стью, по­ни­ма­ни­ем жиз­ни. Он не поль­зо­вал­ся ора­тор­ски­ми при­е­ма­ми, со­сре­до­то­чи­вал вни­ма­ние слу­ша­те­лей на еван­гель­ских со­бы­ти­ях, жи­тии свя­тых, сам оста­ва­ясь пол­но­стью в те­ни.

Мо­лит­ва от­ца Алек­сия ни­ко­гда не пре­кра­ща­лась. На сво­ем при­ме­ре ба­тюш­ка по­ка­зал, что при жи­тей­ском шу­ме и су­е­те го­ро­да мож­но быть да­ле­ким от все­го зем­но­го, иметь непре­стан­ную мо­лит­ву, чи­стое серд­це и пред­сто­ять Бо­гу еще здесь, на зем­ле.

Ко­гда его спра­ши­ва­ли, как на­ла­дить жизнь при­хо­да, он от­ве­чал: «Мо­лить­ся!» При­зы­вал сво­их ду­хов­ных чад мо­лить­ся за па­ни­хи­да­ми: «Еще раз ты вой­дешь в со­при­кос­но­ве­ние с усоп­ши­ми... Ко­гда пред­ста­нешь пе­ред Бо­гом, все они воз­двиг­нут за те­бя ру­ки, и ты спа­сешь­ся».

Чис­ло мо­ля­щих­ся в хра­ме все уве­ли­чи­ва­лось. Осо­бен­но по­сле 1917 го­да, ко­гда ото­шед­шие от Церк­ви, ис­пы­тав мно­го­чис­лен­ные бе­ды, устре­ми­лись в хра­мы в на­деж­де на по­мощь Бо­жию. По­сле за­кры­тия Крем­ля часть при­хо­жан и пев­чих Чу­до­ва мо­на­сты­ря пе­ре­шла по бла­го­сло­ве­нию вла­ды­ки Ар­се­ния (Жа­да­нов­ско­го) в храм от­ца Алек­сия. По­яви­лось нема­ло мо­ло­де­жи, сту­ден­тов, ко­то­рые уви­де­ли, что ре­во­лю­ция вме­сто обе­щан­ных благ при­нес­ла но­вые бед­ствия, и те­перь стре­ми­лись по­стичь за­ко­ны ду­хов­ной жиз­ни.

В эти го­ды на­ча­ли слу­жить на Ма­ро­сей­ке по­лу­чив­шие об­ра­зо­ва­ние рев­ност­ные мо­ло­дые свя­щен­ни­ки и диа­ко­ны, в их чис­ле сын от­ца Алек­сия отец Сер­гий Ме­чёв, ру­ко­по­ло­жен­ный во иерея в Ве­ли­кий Чет­вер­ток 1919 го­да. Они по­мо­га­ли и в про­ве­де­нии лек­ций, бе­сед, в ор­га­ни­за­ции кур­сов по изу­че­нию бо­го­слу­же­ния. Но на­груз­ка на от­ца Алек­сия все воз­рас­та­ла. Слиш­ком мно­гие же­ла­ли по­лу­чить его бла­го­сло­ве­ние на ка­кое-ли­бо де­ло, вы­слу­шать его со­вет. Ба­тюш­ке при­хо­ди­лось и рань­ше при­ни­мать часть при­хо­дя­щих в сво­ей квар­ти­ре в до­ми­ке прич­та, по­стро­ен­ном пе­ред Пер­вой ми­ро­вой вой­ной из­вест­ным из­да­те­лем И.Д. Сы­ти­ным. Те­перь же мож­но бы­ло ви­деть нескон­ча­е­мые оче­ре­ди у две­рей до­ми­ка, ле­том при­ез­жие оста­ва­лись но­че­вать во дво­ре хра­ма.

Ве­ли­ко бы­ло сми­ре­ние от­ца Алек­сия. Ни­ко­гда не оби­жал­ся он ни на ка­кие гру­бо­сти по от­но­ше­нию к се­бе. «Я что?.. Я – убо­гий...» – го­ва­ри­вал он. Од­на­жды, за­ста­вив ду­хов­ную дочь вспом­нить на ис­по­ве­ди, что она пло­хо го­во­ри­ла о сво­ей род­ствен­ни­це и не при­да­ла это­му зна­че­ния, он ска­зал ей: «Помни, Ли­дия, что ху­же нас с то­бою во всем све­те ни­ко­го нет».

Сто­ро­нил­ся ба­тюш­ка про­яв­ле­ний по от­но­ше­нию к се­бе зна­ков по­чте­ния, ува­же­ния, из­бе­гал пыш­ных служб, а ес­ли при­хо­ди­лось участ­во­вать, то ста­рал­ся встать по­за­ди всех. Тя­го­тил­ся на­гра­да­ми, они обре­ме­ня­ли его, вы­зы­вая у него глу­бо­кое, ис­крен­нее сму­ще­ние.

По хло­по­там чу­дов­ских се­стер в 1920 го­ду Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон удо­сто­ил ба­тюш­ку на­гра­ды – пра­ва но­ше­ния кре­ста с укра­ше­ни­я­ми. Свя­щен­ни­ки и при­хо­жане со­бра­лись ве­че­ром в храм, чтобы по­здра­вить его. Отец Алек­сий, обыч­но улыб­чи­вый, ра­дост­ный, вы­гля­дел встре­во­жен­ным и огор­чен­ным. По­сле крат­ко­го мо­леб­на он об­ра­тил­ся к на­ро­ду с со­кру­ше­ни­ем, го­во­ря о сво­ем недо­сто­ин­стве, и, за­ли­ва­ясь горь­ки­ми сле­за­ми, про­сил про­ще­ния и по­кло­нил­ся в зем­лю. Все уви­де­ли, что, при­ни­мая эту на­гра­ду, он дей­стви­тель­но чув­ство­вал се­бя недо­стой­ным ее.

Ис­тин­ны­ми ду­хов­ны­ми дру­зья­ми от­ца Алек­сия бы­ли совре­мен­ные ему оп­тин­ские по­движ­ни­ки – ста­рец иерос­хи­мо­тьфу! Ана­то­лий (По­та­пов) и ски­то­на­чаль­ник игу­мен Фе­о­до­сий. Отец Ана­то­лий при­ез­жав­ших к нему моск­ви­чей на­прав­лял к от­цу Алек­сию. Ста­рец Нек­та­рий го­во­рил ко­му-то: «За­чем вы ез­ди­те к нам? У вас есть отец Алек­сий».

Отец Фе­о­до­сий, при­е­хав как-то в Моск­ву, по­се­тил ма­ро­сей­ский храм. Был за бо­го­слу­же­ни­ем, ви­дел, как идут ве­ре­ни­цы ис­по­вед­ни­ков, как ис­то­во и дол­го про­хо­дит служ­ба, по­дроб­но со­вер­ша­ет­ся по­ми­но­ве­ние, как мно­го лю­дей ожи­да­ет при­е­ма. И ска­зал от­цу Алек­сию: «На все это де­ло, ко­то­рое вы де­ла­е­те один, у нас бы в Оп­ти­ной несколь­ко че­ло­век по­на­до­би­лось. Од­но­му это сверх сил. Гос­подь вам по­мо­га­ет».

Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон, ко­то­рый все­гда счи­тал­ся с от­зы­вом ба­тюш­ки в слу­ча­ях хи­ро­то­нии, пред­ло­жил ему взять на се­бя труд по объ­еди­не­нию мос­ков­ско­го ду­хо­вен­ства. За­се­да­ния про­хо­ди­ли в хра­ме Хри­ста Спа­си­те­ля, но по усло­ви­ям то­го вре­ме­ни вско­ре бы­ли пре­кра­ще­ны. От­но­ше­ние ду­хо­вен­ства к ба­тюш­ке бы­ло весь­ма раз­лич­но. Мно­гие при­зна­ва­ли, его ав­то­ри­тет, часть пас­ты­рей бы­ла его ду­хов­ны­ми детьми и по­сле­до­ва­те­ля­ми, но нема­ло бы­ло и тех, кто кри­ти­ко­вал его.

В по­след­них чис­лах мая по но­во­му сти­лю 1923 го­да отец Алек­сий по­ехал, как и в про­шлые го­ды, от­ды­хать в Ве­рею, от­да­лен­ный го­ро­док Мос­ков­ской об­ла­сти, где у него был ма­лень­кий до­мик. Пе­ред отъ­ез­дом слу­жил в ма­ро­сей­ском хра­ме свою по­след­нюю ли­тур­гию, про­щал­ся с ду­хов­ны­ми детьми, ухо­дя, про­стил­ся с хра­мом. Скон­чал­ся отец Алек­сий в пят­ни­цу 9/22 июня 1923 го­да. По­след­ний ве­чер он был ра­до­стен, лас­ков со все­ми, вспо­ми­нал от­сут­ству­ю­щих, осо­бен­но вну­ка Але­шу. Смерть на­сту­пи­ла сра­зу же, как толь­ко он лег в по­стель, и бы­ла мгно­вен­ной.

Гроб с те­лом от­ца Алек­сия был до­став­лен в храм Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках на ло­ша­ди в сре­ду 14/27 июня в де­вя­том ча­су утра. Цер­ков­ные об­щи­ны Моск­вы во гла­ве со сво­и­ми пас­ты­ря­ми при­хо­ди­ли од­на за дру­гой петь па­ни­хи­ды и про­щать­ся с по­чив­шим. Это дли­лось до са­мо­го утра сле­ду­ю­ще­го дня, чтобы дать воз­мож­ность всем при­шед­шим по­мо­лить­ся. Слу­жи­ли ве­че­ром две за­упо­кой­ные все­нощ­ные: од­ну в церк­ви и дру­гую во дво­ре. Ли­тур­гию и от­пе­ва­ние со­вер­шал во гла­ве сон­ма ду­хо­вен­ства ар­хи­епи­скоп Фе­о­дор (Поз­де­ев­ский), на­сто­я­тель Да­ни­ло­ва мо­на­сты­ря, – об этом про­сил в сво­ем пись­ме неза­дол­го до смер­ти отец Алек­сий. Вла­ды­ка Фе­о­дор на­хо­дил­ся то­гда в тюрь­ме, но 7/20 июня был осво­бож­ден и смог ис­пол­нить же­ла­ние ба­тюш­ки.

Всю до­ро­гу до клад­би­ща пе­лись пас­халь­ные пес­но­пе­ния. Про­во­дить от­ца Алек­сия в по­след­ний путь при­был на Ла­за­рев­ское клад­би­ще ис­по­вед­ник Хри­стов Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон, толь­ко что осво­бож­ден­ный из за­клю­че­ния. Он был вос­тор­жен­но встре­чен тол­па­ми на­ро­да. Ис­пол­ни­лись про­ро­че­ские сло­ва ба­тюш­ки: «Ко­гда я умру – всем бу­дет ра­дость». Ли­тию слу­жил ар­хи­манд­рит Анем­по­дист. Свя­тей­ший бла­го­сло­вил опус­ка­е­мый в мо­ги­лу гроб, пер­вый бро­сил на него горсть зем­ли.

Отец Алек­сий го­во­рил при жиз­ни сво­им ду­хов­ным ча­дам, чтобы они при­хо­ди­ли к нему на мо­гил­ку со все­ми сво­и­ми труд­но­стя­ми, бе­да­ми, нуж­да­ми. И мно­гие шли к нему на Ла­за­рев­ское клад­би­ще.

Через де­сять лет в свя­зи с за­кры­ти­ем Ла­за­рев­ско­го клад­би­ща остан­ки от­ца Алек­сия и его же­ны бы­ли пе­ре­не­се­ны 15/28 сен­тяб­ря 1933 го­да на клад­би­ще «Вве­ден­ские го­ры», име­ну­е­мое в на­ро­де Немец­ким. Те­ло от­ца Алек­сия бы­ло в ту по­ру нетлен­ным. Лишь на од­ной из ног на­ру­шил­ся го­ле­но­стоп­ный су­став и от­де­ли­лась сто­па.

Все по­сле­ду­ю­щие де­ся­ти­ле­тия мо­ги­ла от­ца Алек­сия бы­ла, по сви­де­тель­ству адми­ни­стра­ции клад­би­ща, са­мой по­се­ща­е­мой. Бла­го­да­ря рас­ска­зам о по­лу­чен­ной по­мо­щи, а позд­нее и пуб­ли­ка­ци­ям, мно­же­ство лю­дей узна­ли об от­це Алек­сии и, про­ся его за­ступ­ни­че­ства в сво­их бе­дах и труд­ных жи­тей­ских об­сто­я­тель­ствах, бы­ва­ли уте­ше­ны ба­тюш­кой.

Ре­гу­ляр­но при­хо­ди­лось до­бав­лять зем­ли в мо­гиль­ный хол­мик, так как при­бе­гав­шие к по­мо­щи от­ца Алек­сия уно­си­ли ее с со­бой...

В первую го­дов­щи­ну смер­ти от­ца Алек­сия ма­ро­сей­ская об­щи­на пред­ло­жи­ла всем, кто по­же­ла­ет, на­пи­сать о сво­их встре­чах с ба­тюш­кой, на что мно­гие от­клик­ну­лись. Вос­по­ми­на­ния эти бы­ли нерав­но­цен­ны; но в неко­то­рых из них за­сви­де­тель­ство­ва­ны слу­чаи про­зор­ли­во­сти, при­ме­ры чу­дес, зна­ме­ний и мо­лит­вен­ной по­мо­щи стар­ца.

У од­ной жен­щи­ны из Ту­лы про­пал един­ствен­ный сын. Пол­го­да не бы­ло от него ве­стей; мать бы­ла в тя­же­лом сто­я­нии. Кто-то по­со­ве­то­вал ей об­ра­тить­ся к от­цу Алек­сию. Она при­е­ха­ла в Моск­ву, при­шла пря­мо в храм Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках и в кон­це ли­тур­гии вме­сте со все­ми по­шла при­кла­ды­вать­ся ко кре­сту. Еще несколь­ко мо­ля­щих­ся от­де­ля­ло ее от ба­тюш­ки, ко­то­ро­го она в пер­вый раз ви­де­ла, ко­гда он про­тя­нул ей крест через го­ло­вы шед­ших впе­ре­ди нее и вну­ши­тель­но ска­зал: «Мо­лись как за жи­во­го». От неожи­дан­но­сти рас­те­ряв­шись, она сму­ти­лась и по­стес­ня­лась по­дой­ти вто­рич­но. Не имея сил успо­ко­ить­ся, об­ра­ти­лась к свя­щен­ни­ку, хо­ро­шо знав­ше­му ба­тюш­ку, и тот при­вел ее к нему до­мой. Ед­ва она во­шла в ком­на­ту и взя­ла бла­го­сло­ве­ние, как ба­тюш­ка, не слы­шав еще ни од­но­го ее сло­ва, а она от вол­не­ния и ду­шив­ших ее слез не мог­ла го­во­рить, взял ее за пле­чо и, с лю­бо­вью и лас­кой смот­ря ей в гла­за, про­мол­вил: «Счаст­ли­вая мать, счаст­ли­вая мать! О чем ты пла­чешь? Те­бе го­во­рю: он жив!» За­тем, по­дой­дя к пись­мен­но­му сто­ли­ку, на­чал пе­ре­би­рать ле­жав­шие на нем бу­маж­ные ико­ноч­ки, при­го­ва­ри­вая: «Вот то­же на днях бы­ла у ме­ня мать: все о сыне бес­по­ко­ит­ся, а он пре­спо­кой­но слу­жит в Со­фии на та­бач­ной фаб­ри­ке. Ну, Бог бла­го­сло­вит», – и с эти­ми сло­ва­ми бла­го­сло­вил ее ико­ноч­кой. Это бы­ло на Свет­лой неде­ле. В кон­це сен­тяб­ря она по­лу­чи­ла от сы­на из Бол­га­рии пись­мо, где он со­об­щал, что слу­жит в Со­фии на та­бач­ной фаб­ри­ке.

Оль­га Се­ра­фи­мов­на, че­ло­век из выс­ших сло­ев об­ще­ства, глу­бо­ко ве­ру­ю­щий и цер­ков­ный, бы­ла на­чаль­ни­цей при­ю­та для си­рот, со­сто­яв­ше­го под по­пе­чи­тель­ством ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­за­ве­ты Фе­до­ров­ны. Ча­сто бы­ва­ла она в хра­ме Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках у ба­тюш­ки от­ца Алек­сия. И он бы­вал по ее при­гла­ше­нию в при­юте.

Од­на­жды вме­сте с нею со­бра­лась к обедне в этот храм од­на из ее под­чи­нен­ных слу­жа­щих, смот­ри­тель­ни­ца при­ю­та. По­сле ли­тур­гии, под­хо­дя к кре­сту, Оль­га Се­ра­фи­мов­на по­ду­ма­ла: «А что, ес­ли ба­тюш­ка ска­жет мне сей­час что-ни­будь та­кое, что уро­нит мое до­сто­ин­ство и ав­то­ри­тет в гла­зах мо­ей под­чи­нен­ной?» Опа­са­ясь это­го, она пред­ло­жи­ла сво­ей со­слу­жи­ви­це пой­ти впе­ре­ди нее, но та не за­хо­те­ла. Уви­дев Оль­гу Се­ра­фи­мов­ну, ба­тюш­ка вы­со­ко под­нял крест и, ши­ро­ким твер­дым же­стом бла­го­слов­ляя ее, гром­ко, от­ры­ви­сто про­из­нес: «Оль­га!.. Муд­рая!..» – по­том, на­гнув­шись к са­мо­му ее уху, ше­по­том лас­ко­во до­ба­вил: «Ду­ра, это я толь­ко для дру­гих ска­зал...» – и, с обыч­ной бла­гост­ной улыб­кой по­смот­рев на нее, про­дол­жал да­вать крест под­хо­див­шим.

Од­на­жды к ба­тюш­ке на при­ем при­ве­ли маль­чи­ка, при­учив­ше­го­ся красть. Ба­тюш­ка, сам от­во­рив­ший дверь и еще ни­че­го не слы­шав­ший о нем, стро­го ему ска­зал: «Ты за­чем кра­дешь? Нехо­ро­шо красть».

Од­на да­ма, по име­ни Ве­ра, при­слу­жи­вав­шая в церк­ви,по­лу­чи­ла раз­ре­ше­ние по­ви­дать ба­тюш­ку во вре­мя его бо­лез­ни. По до­ро­ге к нему она все ду­ма­ла: «Гос­по­ди! Что мне де­лать, ведь у ме­ня две сест­ры, обе нетру­до­спо­соб­ные, я их со­дер­жу, что же бу­дет с ни­ми, ко­гда я умру?..» Толь­ко она во­шла в ком­на­ту ба­тюш­ки, он встре­тил ее сло­ва­ми: «Ах ты, Ве­ра, да без ве­ры, а еще ко­сын­ку но­сишь, сест­ра цер­ков­ная. Что ты все на се­бя бе­решь, предо­ста­вить Бо­гу ни­че­го не хо­чешь? Нет, ты вот что, оставь все эти со­мне­ния за по­ро­гом и верь, что Бог луч­ше те­бя со­хра­нит тво­их се­стер».

Од­на жен­щи­на при­шла спро­сить у ба­тюш­ки, не вый­ти ли ей за­муж. Муж ее по­пал в плен к нем­цам в вой­ну 1914 го­да. С тех пор про­шло по­чти 9 лет, и нет о нем ни­ка­ких ве­стей, к ней же сва­та­ет­ся очень хо­ро­ший че­ло­век. Вме­сто от­ве­та ба­тюш­ка рас­ска­зал: «Вот, до­ро­гие, ка­кие бы­ва­ют слу­чаи: од­на жен­щи­на при­шла ко мне и го­во­рит: «Ба­тюш­ка, бла­го­сло­ви­те ме­ня за­муж вый­ти, так как мой муж мно­го лет в пле­ну и его, по-ви­ди­мо­му, нет в жи­вых. А сва­та­ет­ся за ме­ня очень хо­ро­ший че­ло­век». Я ее не бла­го­сло­вил, а она все же вы­шла за­муж. Толь­ко по­вен­ча­лась, через во­семь-де­вять дней воз­вра­ща­ет­ся ее муж из пле­на. И вот два му­жа, и с ни­ми же­на при­шли раз­ре­шить во­прос, чья же она те­перь же­на. Вот ка­кие бы­ва­ют слу­чаи...». Спра­ши­вав­шая ис­пу­га­лась и ре­ши­ла по­до­ждать, а через несколь­ко дней неожи­дан­но вер­нул­ся ее муж.

В од­ну из пят­ниц по окон­ча­нии ли­тур­гии к ба­тюш­ке по­до­шли две де­вуш­ки, оде­тые в чер­ное, с прось­бой бла­го­сло­вить их на по­ступ­ле­ние в мо­на­стырь. Од­ну из них он бла­го­сло­вил охот­но и дал боль­шую просфо­ру, а дру­гой ска­зал: «А ты вер­нись до­мой, там ты нуж­на, и в мо­на­стырь те­бя не бла­го­слов­ляю». Де­вуш­ка ото­шла сму­щен­ная и разо­ча­ро­ван­ная. Окру­жа­ю­щие по­лю­бо­пыт­ство­ва­ли, у ко­го и при ка­ких усло­ви­ях она жи­вет. Де­вуш­ка от­ве­ти­ла, что жи­вет с боль­ной ста­руш­кой-ма­мой, ко­то­рая и слы­шать не хо­чет об ухо­де до­че­ри в мо­на­стырь, ведь то­гда она оста­нет­ся со­всем од­на.

По­сле мо­леб­на в сре­ду по­до­шла к ба­тюш­ке жен­щи­на, упа­ла ему в но­ги и, ры­дая, на­ча­ла кри­чать: «Ба­тюш­ка, по­мо­ги­те! Ба­тюш­ка, спа­си­те! Не мо­гу боль­ше жить на све­те: по­след­не­го сы­на на войне уби­ли», – и на­ча­ла бить­ся го­ло­вой о под­свеч­ник, что у ико­ны Свя­ти­те­ля Ни­ко­лая. По­дой­дя, ба­тюш­ка об­ра­тил­ся к ней с та­ки­ми сло­ва­ми: «Что ты де­ла­ешь, раз­ве мож­но так от­ча­и­вать­ся. Вот ве­ли­кий за­ступ­ник и мо­лит­вен­ник наш пе­ред Гос­по­дом». И, по­мо­гая ей под­нять­ся на но­ги, тот­час на­чал мо­ле­бен Свя­ти­те­лю Ни­ко­лаю, а ей ска­зал: «Сде­лай три зем­ных по­кло­на. Мо­ле­бен те­бе сто­ять неко­гда. Я уж за те­бя по­мо­люсь один, а ты по­ез­жай ско­рей до­мой, там те­бя ждет ве­ли­кая ра­дость». И жен­щи­на, обод­рен­ная ба­тюш­кой, по­бе­жа­ла до­мой. На дру­гой день, во вре­мя ран­ней ли­тур­гии, ко­то­рую со­вер­шал отец Алек­сий, шум­но вбе­жа­ла вче­раш­няя по­се­ти­тель­ни­ца. Она же­ла­ла как мож­но ско­рее уви­деть ба­тюш­ку, по­вто­ряя взвол­но­ван­ным го­ло­сом: «А где же ба­тюш­ка?» Со­об­щи­ла, что, при­дя вче­ра до­мой, она на­шла на сто­ле те­ле­грам­му от сы­на, в ко­то­рой го­во­ри­лось, чтобы она немед­лен­но при­е­ха­ла на вок­зал для встре­чи его. «Да вот он и сам идет», – ука­за­ла она на вхо­див­ше­го в тот мо­мент мо­ло­до­го че­ло­ве­ка. Ба­тюш­ка был вы­зван из ал­та­ря. С ры­да­ни­ем упа­ла пе­ред ним жен­щи­на на ко­ле­ни и про­си­ла от­слу­жить бла­годар­ствен­ный мо­ле­бен.

Ве­ли­ким по­стом по­сле мо­леб­на под­хо­дит к от­цу Алек­сию жен­щи­на: «Ба­тюш­ка, по­мо­ги­те, скор­би со­всем за­му­чи­ли. Не успе­ешь пять про­во­дить, как уж де­вять на­встре­чу». Ба­тюш­ка, при­сталь­но взгля­нув ей в ли­цо, спро­сил: «А дав­но ли ты при­ча­ща­лась?» Не ожи­дая та­ко­го во­про­са, жен­щи­на сму­ти­лась и сбив­чи­во на­ча­ла го­во­рить: «Да вот недав­но, ба­тюш­ка, го­ве­ла...» – «А как недав­но? – по­вто­рил во­прос ба­тюш­ка, – го­ди­ка че­ты­ре уже бу­дет?» – «Да нет, ба­тюш­ка, я вот толь­ко про­шлый год про­пу­сти­ла, да по­за­про­шлый нездо­ро­ва бы­ла». – «А пе­ред этим го­дом ты в де­ревне бы­ла? Вот те­бе и че­ты­ре го­да». По­няв, что ба­тюш­ке из­вест­на вся ее жизнь, она ста­ла пе­ред ним на ко­ле­ни, про­ся про­ще­ния. «А что же ты у ме­ня про­сишь? – за­ме­тил ба­тюш­ка, – про­си у Бо­га, Ко­то­ро­го ты за­бы­ла. Вот по­то­му-то те­бя и скор­би одо­ле­ли».

Отец Сер­гий Ду­ры­лин, став с вес­ны 1921 го­да на­сто­я­те­лем ча­сов­ни Бо­го­люб­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, про­дол­жал слу­жить на Ма­ро­сей­ке в опре­де­лен­ный день неде­ли. Он рас­ска­зал, что в один из этих дней в 1922 го­ду в храм при­шла жен­щи­на, ко­то­рая мно­го пла­ка­ла и по­ве­да­ла о се­бе, что она из Си­би­ри, из го­ро­да То­боль­ска. Во вре­мя граж­дан­ской вой­ны у нее про­пал сын; не зна­ла она, жив он или мертв. Од­на­жды, осо­бен­но на­пла­кав­шись в мо­лит­ве к пре­по­доб­но­му Се­ра­фи­му и из­не­мог­ши от слез, она уви­де­ла во сне са­мо­го пре­по­доб­но­го. Он ру­бил то­по­ри­ком дро­ва и, обер­нув­шись, ска­зал: «А ты все пла­чешь? По­ез­жай в Моск­ву на Ма­ро­сей­ку к от­цу Алек­сию Ме­чё­ву. Сын твой най­дет­ся».

И вот та, ко­то­рая в Москве ни­ко­гда не бы­ва­ла, име­ни от­ца Алек­сия не слы­ха­ла, ре­ши­лась на та­кой да­ле­кий и по тем вре­ме­нам труд­ный путь. Ехать при­хо­ди­лось то в то­вар­ном, то в пас­са­жир­ском по­ез­де. Бог зна­ет, как до­бра­лась она. На­шла Ма­ро­сей­ку, цер­ковь и ба­тюш­ку, на ко­то­ро­го ей ука­зал пре­по­доб­ный Се­ра­фим. Сле­зы ра­до­сти и уми­ле­ния тек­ли по ее ли­цу. Уже по­сле кон­чи­ны ба­тюш­ки ста­ло из­вест­но, что эта жен­щи­на на­шла то­гда сво­е­го сы­на.

Име­ет­ся мно­же­ство сви­де­тельств бла­го­дат­ной по­мо­щи в раз­лич­ных нуж­дах по мо­лит­вам к стар­цу. Мно­го та­ких слу­ча­ев бы­ло от­ме­че­но при вос­ста­нов­ле­нии хра­ма на Ма­ро­сей­ке. В дни па­мя­ти ба­тюш­ки несколь­ко раз неожи­дан­но при­хо­ди­ла по­мощь в оформ­ле­нии до­ку­мен­тов, в сроч­ных де­лах по ре­монт­ным ра­бо­там в хра­ме и цер­ков­ном до­ми­ке; по­сту­па­ли по­жерт­во­ва­ния. На опы­те из­вест­но, что ко­гда в скор­би об­ра­ща­ют­ся к нему: «Ба­тюш­ка отец Алек­сий, по­мо­ги», – по­мощь при­хо­дит очень ско­ро, отец Алек­сий стя­жал от Гос­по­да ве­ли­кую бла­го­дать мо­лить­ся за тех, кто к нему об­ра­ща­ет­ся.

На Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре 2000 го­да ста­рец в ми­ру про­то­и­е­рей Алек­сий Ме­чёв был при­чис­лен к ли­ку свя­тых Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния.

В на­сто­я­щее вре­мя мо­щи пре­по­доб­но­го Алек­сия Ме­чё­ва на­хо­дят­ся в Москве в хра­ме свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Клен­ни­ках.

Свя­ти­тель Иоанн, мит­ро­по­лит То­боль­ский и всея Си­би­ри, чу­до­тво­рец, в ми­ру Иоанн Мак­си­мо­вич, ро­дил­ся в го­ро­де Пе­жине в 1651 го­ду. У его от­ца Мак­си­ма Ва­си­лье­ви­ча и ма­те­ри Ев­фро­си­нии бы­ло се­ме­ро сы­но­вей, из ко­то­рых Иоанн был стар­ший. По окон­ча­нии Ки­е­во-Мо­ги­лян­ской Кол­ле­гии (поз­же пре­об­ра­зо­ван­ной в Ки­ев­скую ду­хов­ную ака­де­мию) бу­ду­щий свя­ти­тель был остав­лен при ней учи­те­лем ла­тин­ско­го язы­ка. То­гда же, в 1680 го­ду, он при­нял в Ки­е­во-Пе­чер­ской оби­те­ли мо­на­ше­ство и углу­бил­ся в по­двиг внут­рен­не­го де­ла­ния. С об­ще­го со­гла­сия брат­ства мо­ло­до­му ино­ку по­ру­чи­ли от­вет­ствен­ное по­слу­ша­ние про­по­вед­ни­ка. С то­го вре­ме­ни и рас­кры­ва­ют­ся его ис­клю­чи­тель­ный та­лант крас­но­ре­чия и бла­го­дат­ные да­ро­ва­ния. Он при­да­вал осо­бое зна­че­ние внут­рен­не­му ре­ли­ги­оз­но­му са­мо­по­зна­нию. Сра­зу же опре­де­ли­лась и глав­ная те­ма его жиз­ни: «Как че­ло­век дол­жен свою во­лю со­гла­со­вы­вать с во­лей Бо­жи­ей?» Ее он раз­ви­вал и в про­по­ве­дях, и в сво­ем по­сле­ду­ю­щем мис­си­о­нер­ском слу­же­нии. От­ве­том на нее явил­ся труд, из­дан­ный в кон­це его дол­гой по­движ­ни­че­ской жиз­ни под на­зва­ни­ем «Илио­тро­пи­он («под­сол­неч­ник»), или Со­об­ра­зо­ва­ние че­ло­ве­че­ской во­ли с Бо­же­ствен­ною во­лею». Из мно­го­чис­лен­ных тво­ре­ний свя­тых от­цов Пра­во­слав­ной Церк­ви оно наи­бо­лее пол­но от­ве­ча­ет на этот боль­шой во­прос хри­сти­ан­ской со­те­рио­ло­гии.

В 1685 го­ду его от­пра­ви­ли с по­соль­ством в Моск­ву. Там Пат­ри­ар­хом Иоаки­мом (1674–1690) он был на­зна­чен на­мест­ни­ком Брян­ско­го Свен­ско­го мо­на­сты­ря, под­чи­нен­но­го то­гда Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ре.

Свя­ти­тель Фе­о­до­сий, ар­хи­епи­скоп Чер­ни­гов­ский, в 1695 го­ду, неза­дол­го до сво­ей кон­чи­ны († 1696, па­мять 5 фев­ра­ля), на­зна­чил иеро­мо­на­ха Иоан­на ар­хи­манд­ри­том Чер­ни­гов­ско­го Елец­ко­го мо­на­сты­ря и на­ме­тил его сво­им пре­ем­ни­ком по ка­фед­ре. (Свя­ти­тель Иоанн бла­го­го­вел к па­мя­ти свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия.. ве­руя в си­лу его мо­лит­вен­но­го пред­ста­тель­ства пред Гос­по­дом, и по сво­ей ве­ре по­лу­чил бла­го­дат­ное ис­це­ле­ние от тя­же­лой бо­лез­ни по мо­лит­вам свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия. В са­мый раз­гар бо­лез­ни ему явил­ся свя­ти­тель Фе­о­до­сии и ска­зал: «Слу­жи зав­тра – и бу­дешь здо­ров». На дру­гой день свя­ти­тель, со­вер­шен­но здо­ро­вый, к удив­ле­нию всех от­слу­жил Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию. Чу­до ис­це­ле­ния свя­ти­те­ля Иоан­на по­слу­жи­ло на­ча­лом че­ство­ва­ния свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия как бла­го­дат­но­го угод­ни­ка Бо­жия.)

10 ян­ва­ря 1697 го­да Пат­ри­арх Мос­ков­ский и всея Ру­си Адри­ан (1690–1700) с со­бо­ром епи­ско­пов хи­ро­то­ни­сал ар­хи­манд­ри­та Иоан­на во епи­ско­па Чер­ни­гов­ско­го в Боль­шом Успен­ском со­бо­ре Мос­ков­ско­го Крем­ля.

По вступ­ле­нии в управ­ле­ние епар­хи­ей епи­скоп Иоанн со­зда­ет при Чер­ни­гов­ской ар­хи­ерей­ской ка­фед­ре Кол­ле­ги­ум, по­доб­но Ки­ев­ской ака­де­мии, ко­то­рый, по мыс­ли свя­ти­те­ля, дол­жен был укра­сить «Чер­ни­гов­ские Афи­ны» – шко­лу про­све­щен­но­го бла­го­че­стия.

Вви­ду вы­со­ко­го уров­ня бо­го­слов­ско­го об­ра­зо­ва­ния и вос­пи­та­ния шко­ла свя­ти­те­ля Иоан­на по­лу­чи­ла ши­ро­кую из­вест­ность.По су­ще­ству, это бы­ла пер­вая се­ми­на­рия в Рос­сии, по об­раз­цу ко­то­рой ста­ли от­кры­вать­ся ду­хов­ные се­ми­на­рии в дру­гих епар­хи­ях Рус­ской Церк­ви.

То­гда же свя­ти­тель от­крыл ти­по­гра­фию, в ко­то­рой он и его пре­ем­ни­ки из­да­ли мно­го со­чи­не­ний ду­хов­но-нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния.

Жизнь свя­ти­те­ля Иоан­на све­ти­лась вы­со­ки­ми доб­ро­де­те­ля­ми, осо­бен­но же сми­ре­ни­ем. Она отоб­ра­зи­лась и в его тво­ре­ни­ях: «Нра­во­учи­тель­ное зер­ца­ло» (Чер­ни­гов, 1703 и 1707), «Ал­фа­вит, риф­ма­ми сло­жен­ный» (1705 г.), «Бо­го­ро­ди­це Де­во» (1707 г.), «Фе­ат­рон, или По­зор нра­во­учи­тель­ный» (1708), «Тол­ко­ва­ние на 50-й пса­лом» (Чер­ни­гов, 1708), «Тол­ко­ва­ние на «От­че наш» и «Осмь бла­женств еван­гель­ских» (1709 г.), «Цар­ский путь Кре­ста» (Чер­ни­гов, 1709 г.), «Бо­го­мыс­лие в поль­зу пра­во­вер­ным» (1710 и 1711 гг.), «Си­нак­сарь о по­бе­де под Пол­та­вою» (1710 г.), «Пут­ник» (ру­ко­пись), «Ду­хов­ные мыс­ли» (М„ 1782).

В Чер­ни­го­ве в 1714 го­ду Свя­ти­тель впер­вые из­дал и свой глав­ный труд, на­пи­сан­ный на ла­тин­ском язы­ке. (Осо­бен­но­стью вы­пуск­ни­ков Ки­ев­ской шко­лы бы­ло то, что свои со­чи­не­ния они пи­са­ли на клас­си­че­ской ла­ты­ни. Про­фес­сор И.А. Мак­си­мо­вич в 1888 го­ду пе­ре­вел «Илио­тро­пи­он» на совре­мен­ный рус­ский язык и из­дал вна­ча­ле по ча­стям в «Чер­ни­гов­ских епар­хи­аль­ных ве­до­мо­стях», за­тем от­дель­ной кни­гой – Ки­ев, 1896. Со­кра­щен­ный ва­ри­ант опуб­ли­ко­ван в «Жур­на­ле Мос­ков­ской Пат­ри­ар­хии», 1976, №№ 5, 6). С его име­нем свя­зан так­же «Ла­ти­но-гре­ко-рос­сий­ский лек­си­кон».

Из­вест­на связь свя­ти­те­ля Иоан­на со Свя­той Го­рой Афон. Он при­ни­мал осо­бен­но го­ря­чее уча­стие в судь­бе рус­ских на­сель­ни­ков Свя­той Го­ры, ока­зы­вая им су­ще­ствен­ную ма­те­ри­аль­ную по­мощь в те тя­же­лые го­ды. Со­хра­ни­лась его ар­хи­ерей­ская гра­мо­та в Рус­ском Пан­те­ле­и­мо­но­вом мо­на­сты­ре, сви­де­тель­ству­ю­щая об его от­но­ше­нии к свя­то­гор­цам.

14 ав­гу­ста 1711 г. свя­ти­тель Иоанн по воз­ве­де­нии в сан мит­ро­по­ли­та при­был на ка­фед­ру То­боль­скую и всея Си­би­ри. Свя­ти­тель неустан­но за­бо­тил­ся о про­све­ще­нии сво­ей епар­хии. Там он про­дол­жил де­ло, на­ча­тое в Чер­ни­го­ве: усо­вер­шен­ство­вал шко­лу, от­кры­тую его пред­ше­ствен­ни­ком, зна­ме­ни­тым мис­си­о­не­ром мит­ро­по­ли­том Фило­фе­ем (Ле­щин­ским; † 1727), про­дол­жил апо­столь­скую про­по­ведь сре­ди языч­ни­ков Си­би­ри, об­ра­тив ко Хри­сту мно­гие ты­ся­чи лю­дей. В 1714 го­ду свя­ти­тель Иоанн от­пра­вил в Пе­кин мис­сию во гла­ве с ар­хи­манд­ри­том Ила­ри­о­ном (Ле­жай­ским). В То­боль­ске он вновь при­сту­пил к из­да­тель­ско­му де­лу, ис­поль­зо­вав со­здан­ную им в Чер­ни­го­ве ти­по­гра­фию. К то­му вре­ме­ни от­но­сит­ся из­да­ние мит­ро­по­ли­том Иоан­ном «Илио­тро­пи­о­на» на сла­вя­но-рус­ском язы­ке (1714 г.), чтобы его по­ни­ма­ли и си­би­ря­ки.

О жиз­ни свя­ти­те­ля в Си­би­ри ле­то­пи­сец го­во­рит: «Был тих, скро­мен, бла­го­рас­суд­лив, о бед­ных со­стра­да­те­лен, ми­ло­стив».

Ча­сто он по­мо­гал лю­дям. Тай­но, а ино­гда в одеж­де про­сто­го ино­ка при­но­сил в до­ма нуж­дав­ших­ся ще­д­рую ми­ло­сты­ню со сло­ва­ми: «При­и­ми­те во Имя Иису­са Хри­ста». Его дом в То­боль­ске все­гда был от­крыт для всех нуж­дав­ших­ся в по­мо­щи и сло­ве уте­ше­ния. Да­же в день пре­став­ле­ния, 10 июня 1715 го­да, свя­ти­тель Иоанн по­сле Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, как это бы­ло в обы­чае у него и рань­ше, устро­ил в сво­ем до­ме тра­пе­зу для ду­хо­вен­ства и бед­ня­ков и сам при­слу­жи­вал за сто­лом. За­тем, про­стив­шись со все­ми, свя­ти­тель уда­лил­ся в свои по­кои и во вре­мя бла­го­ве­ста к ве­черне скон­чал­ся в мо­лит­ве, стоя на ко­ле­нях. Свя­ти­тель был по­гре­бен в при­де­ле свя­ти­те­ля Иоан­на Зла­то­уста То­боль­ско­го Успен­ско­го-Со­фий­ско­го со­бо­ра.

Свя­ти­тель Иоанн из­дав­на чтит­ся в Си­би­ри. Вви­ду мно­го­чис­лен­ных чу­дес и дав­не­го мест­но­го по­чи­та­ния па­мя­ти свя­ти­те­ля Иоан­на в 1916 го­ду Цер­ковь уста­но­ви­ла все­рос­сий­ское празд­но­ва­ние в день пре­став­ле­ния свя­ти­те­ля к Бо­гу – 10 июня.

Па­мять о свя­ти­те­ле Иоанне бе­реж­но хра­нят си­би­ря­ки и все ве­ру­ю­щие рус­ские лю­ди. Он и по­ныне по­чи­ва­ет в то­боль­ском со­бо­ре По­кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри. Служ­ба ему бы­ла пе­ре­из­да­на по бла­го­сло­ве­нию Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха Алек­сия мит­ро­по­ли­том Вар­фо­ло­ме­ем (Го­род­цо­вым) в 1947 го­ду в го­ро­де Но­во­си­бир­ске.

Свя­той апо­стол Вар­фо­ло­мей (из чис­ла 12-ти апо­сто­лов Хри­сто­вых) был ро­дом из Ка­ны Га­ли­лей­ской. По­сле Со­ше­ствия Свя­то­го Ду­ха в день Пя­ти­де­сят­ни­цы ему и апо­сто­лу Филип­пу (па­мять 14 но­яб­ря) вы­пал жре­бий про­по­ве­ди Еван­ге­лия в Си­рии и Ма­лой Азии. Бла­го­вест­вуя, они то рас­хо­ди­лись по раз­ным го­ро­дам, то схо­ди­лись вновь. Свя­то­му апо­сто­лу Филип­пу со­пут­ство­ва­ла сест­ра, де­ва Ма­ри­ам­на. Про­хо­дя го­ро­да Си­рии и Ми­зии, они пе­ре­нес­ли мно­го скор­бей и на­па­стей, их по­би­ва­ли кам­ня­ми, за­клю­ча­ли в тем­ни­цы. В од­ном из се­ле­ний они встре­ти­лись с апо­сто­лом Иоан­ном Бо­го­сло­вом и вме­сте от­пра­ви­лись во Фри­гию. В го­ро­де Иера­по­ле си­лой сво­их мо­литв они уни­что­жи­ли гро­мад­ную ехид­ну, ко­то­рой языч­ни­ки по­кла­ня­лись как бо­же­ству. Свя­тые апо­сто­лы Вар­фо­ло­мей и Филипп с сест­рой свою про­по­ведь под­твер­жда­ли мно­ги­ми зна­ме­ни­я­ми.

В Иера­по­ле жил че­ло­век, по име­ни Ста­хий, быв­ший 40 лет сле­пым. Ко­гда он по­лу­чил ис­це­ле­ние, то уве­ро­вал во Хри­ста и кре­стил­ся. Мол­ва об этом раз­нес­лась по го­ро­ду, и к до­му, где жи­ли апо­сто­лы, стек­лось мно­же­ство на­ро­да. Боль­ные и бес­но­ва­тые осво­бож­да­лись от сво­их неду­гов, мно­гие кре­сти­лись. На­чаль­ник го­ро­да при­ка­зал схва­тить про­по­вед­ни­ков и бро­сить в тем­ни­цу, а дом Ста­хия сжечь. На су­де язы­че­ские жре­цы вы­сту­пи­ли с жа­ло­бой, что чу­же­стран­цы от­вра­ща­ют на­род от по­кло­не­ния оте­че­ствен­ным бо­гам. Счи­тая, что вол­шеб­ная си­ла за­клю­ча­ет­ся в одеж­де апо­сто­лов, пра­ви­тель при­ка­зал со­рвать её. Де­ва Ма­ри­ам­на пред­ста­ла в их гла­зах, как ог­нен­ный фа­кел, и ни­кто не смел кос­нуть­ся ее. Свя­тых при­го­во­ри­ли к рас­пя­тию. Апо­стол Филипп был воз­не­сен на крест вниз го­ло­вой. На­ча­лось зем­ле­тря­се­ние, раз­верз­ша­я­ся зем­ля по­гло­ти­ла пра­ви­те­ля го­ро­да, жре­цов и мно­же­ство на­ро­да. Про­чие ис­пу­га­лись и бро­си­лись сни­мать апо­сто­лов с кре­ста. Так как апо­стол Вар­фо­ло­мей был под­ве­шен невы­со­ко, то его сня­ли ско­ро. Апо­стол же Филипп умер. По­ста­вив Ста­хия епи­ско­пом Иера­по­ля, апо­стол Вар­фо­ло­мей и бла­жен­ная Ма­ри­ам­на оста­ви­ли этот го­род.

Бла­го­вест­вуя Сло­во Бо­жие, Ма­ри­ам­на по­шла в Ли­ка­о­нию, где мир­но скон­ча­лась (па­мять ее 17 фев­ра­ля). Апо­стол Вар­фо­ло­мей от­пра­вил­ся в Ин­дию, там пе­ре­вел с ев­рей­ско­го на мест­ный язык Еван­ге­лие от Мат­фея и об­ра­тил ко Хри­сту мно­го языч­ни­ков. Он по­се­тил так­же Ве­ли­кую Ар­ме­нию (стра­на меж­ду ре­кой Ку­рой и вер­хо­вья­ми рек Тиг­ра и Ев­фра­та), где со­тво­рил мно­гие чу­де­са и ис­це­лил одер­жи­мую бе­сом дочь ца­ря По­ли­мия. В бла­го­дар­ность царь по­слал апо­сто­лу да­ры, но тот от­ка­зал­ся при­нять их, ска­зав, что ищет толь­ко спа­се­ния душ че­ло­ве­че­ских. То­гда По­ли­мий с ца­ри­цей, ис­це­лен­ной ца­рев­ной и мно­ги­ми при­бли­жен­ны­ми при­ня­ли Кре­ще­ние. Их при­ме­ру по­сле­до­ва­ли жи­те­ли де­ся­ти го­ро­дов Ве­ли­кой Ар­ме­нии. По про­ис­кам язы­че­ских жре­цов брат ца­ря Асти­аг схва­тил апо­сто­ла в го­ро­де Аль­бане (ныне го­род Ба­ку) и рас­пял вниз го­ло­вой. Но он и с кре­ста не пе­ре­ста­вал воз­ве­щать лю­дям бла­гую весть о Хри­сте Спа­си­те­ле. То­гда по при­ка­зу Астиа­га со­дра­ли с апо­сто­ла ко­жу и от­сек­ли гла­ву. Ве­ру­ю­щие по­ло­жи­ли его остан­ки в оло­вян­ную ра­ку и по­греб­ли. Око­ло 508 го­да свя­тые мо­щи апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея пе­ре­нес­ли в Ме­со­по­та­мию, в го­род Да­ры. Ко­гда в 574 го­ду го­ро­дом за­вла­де­ли пер­сы, хри­сти­ане взя­ли мо­щи апо­сто­ла и уда­ли­лись к бе­ре­гам Чер­но­го мо­ря. Но так как их на­стиг­ли вра­ги, они бы­ли вы­нуж­де­ны опу­стить ра­ку в мо­ре. Си­лою Бо­жи­ей ра­ка чу­дес­но при­плы­ла к ост­ро­ву Ли­па­ру. В IX ве­ке, по­сле взя­тия ост­ро­ва ара­ба­ми, свя­тые мо­щи бы­ли пе­ре­не­се­ны в неа­по­ли­тан­ский го­род Бе­не­вент, а в Х ве­ке часть их пе­ре­не­се­на в Рим.

О свя­том апо­сто­ле Вар­фо­ло­мее упо­ми­на­ет­ся в жи­тии Иоси­фа пес­но­пис­ца († 883, па­мять 4 ап­ре­ля). По­лу­чив от од­но­го че­ло­ве­ка часть мо­щей апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея, пре­по­доб­ный Иосиф при­нес их в свою оби­тель близ Кон­стан­ти­но­по­ля и по­стро­ил во имя апо­сто­ла цер­ковь, в ко­то­рой по­ло­жил часть его мо­щей. Пре­по­доб­ный Иосиф го­рел же­ла­ни­ем со­ста­вить в честь свя­то­го хва­леб­ные пес­но­пе­ния и усерд­но мо­лил Бо­га да­ро­вать ему спо­соб­ность к со­став­ле­нию их. В день па­мя­ти апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея пре­по­доб­ный Иосиф уви­дел его в ал­та­ре. Тот по­до­звал Иоси­фа, взял с пре­сто­ла Свя­тое Еван­ге­лие и воз­ло­жил ему на грудь со сло­ва­ми: «Да бла­го­сло­вит те­бя Гос­подь, пес­но­пе­ния твои да усла­дят все­лен­ную». С то­го вре­ме­ни пре­по­доб­ный Иосиф на­чал пи­сать гим­ны и ка­но­ны и укра­сил ими не толь­ко празд­ник Апо­сто­ла, но и дни па­мя­ти мно­гих дру­гих свя­тых, со­ста­вив око­ло 300 ка­но­нов. Свя­ти­те­ли Иоанн Зла­то­уст, Ки­рилл Алек­сан­дрий­ский, Епи­фа­ний Кипр­ской и неко­то­рые дру­гие учи­те­ли Церк­ви счи­та­ют апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея за од­но ли­цо с На­фа­наи­лом (Ин.1:45-51, 21:2).

7 сен­тяб­ря (25 ав­гу­ста ст.ст.) – пе­ре­не­се­ние мо­щей

Пе­ре­не­се­ние мо­щей апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея бы­ло в кон­це VI ве­ка. Его апо­столь­ская де­я­тель­ность и му­че­ни­че­ская кон­чи­на вос­по­ми­на­ют­ся Цер­ко­вью 11 июня. Апо­стол Вар­фо­ло­мей по­стра­дал за Хри­ста в Ал­бане Ар­мян­ской (ныне Ба­ку) в 71 го­ду, где и на­хо­ди­лись его свя­тые мо­щи. От мо­щей свя­то­го апо­сто­ла про­ис­хо­ди­ли мно­го­чис­лен­ные чу­де­са, и мно­го невер­ных об­ра­ща­лось ко Хри­сту. При им­пе­ра­то­ре Ана­ста­сии (491–518) мо­щи апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея бы­ли при­не­се­ны во вновь по­стро­ен­ный го­род Ана­ста­си­у­поль (или Да­ру) и на­хо­ди­лись там до кон­ца VI ве­ка.

Ко­гда го­род Ана­ста­си­у­поль был за­хва­чен пер­сид­ским ца­рем Хоз­ро­ем, хри­сти­ане, взяв ков­чег с мо­ща­ми апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея, бе­жа­ли с ним к бе­ре­гам Чер­но­го мо­ря. На­стиг­шие их жре­цы бро­си­ли ков­чег с мо­ща­ми апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея в мо­ре. Вме­сте с ним бы­ли бро­ше­ны в мо­ре еще 4 ков­че­га с мо­ща­ми свя­тых му­че­ни­ков Па­пи­а­на, Лу­ки­а­на, Гри­го­рия и Ака­кия. Си­лою Бо­жи­ей ков­че­ги не по­то­ну­ли в мор­ской пу­чине, но со­вер­ши­ли чу­дес­ное пла­ва­ние по мо­рям и до­стиг­ли Ита­лии. Ков­чег с мо­ща­ми апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея при­стал к бе­ре­гу у ост­ро­ва Ли­па­ры, а осталь­ные ков­че­ги про­дол­жа­ли свой путь и при­ста­ли к бе­ре­гу в раз­ных ме­стах Ита­лии. Ков­чег с мо­ща­ми му­че­ни­ка Па­пи­а­на оста­но­вил­ся в Си­ци­лии, му­че­ни­ка Лу­ки­а­на – в Мес­сине, му­че­ни­ка Гри­го­рия – в Ка­лаб­рии и му­че­ни­ка Ака­кия – в Ас­ку­лу­се. О при­бы­тии свя­тых мо­щей апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея бы­ло от­кро­ве­ние епи­ско­пу ост­ро­ва Ли­па­ры Ага­фо­ну, ко­то­рый вы­шел с кли­ром к бе­ре­гу мо­ря, взял ков­чег из во­ды и тор­же­ствен­но пе­ре­нес в цер­ковь. От мо­щей апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея ис­тек­ло ми­ро, по­да­вав­шее ис­це­ле­ние от раз­лич­ных бо­лез­ней. В церк­ви ост­ро­ва Ли­па­ры свя­тые мо­щи оста­ва­лись до се­ре­ди­ны IХ ве­ка. Ко­гда ост­ров был за­хва­чен языч­ни­ка­ми, хри­сти­ан­ские куп­цы взя­ли свя­тые мо­щи апо­сто­ла Вар­фо­ло­мея и пе­ре­вез­ли в го­род Бе­не­вент, где их при­ня­ли с ве­ли­кой че­стью и по­ло­жи­ли в глав­ной церк­ви го­ро­да.

Свя­тая бла­го­вер­ная кня­ги­ня Ан­на Ка­шин­ская, дочь ро­стов­ско­го кня­зя Ди­мит­рия Бо­ри­со­ви­ча, в 1294 го­ду ста­ла су­пру­гой свя­то­го бла­го­вер­но­го ве­ли­ко­го кня­зя Ми­ха­и­ла Яро­сла­ви­ча Твер­ско­го. (Он был за­му­чен та­та­ра­ми в Ор­де в 1318 го­ду. Па­мять 22 но­яб­ря.) По­сле стра­даль­че­ской кон­чи­ны му­жа Ан­на уда­ли­лась в Твер­ской Со­фий­ский мо­на­стырь и при­ня­ла по­стриг с име­нем Ев­фро­си­ния. За­тем, пе­ре­се­лив­шись в Ка­шин­ский Успен­ский мо­на­стырь, свя­тая Ев­фро­си­ния по­стриг­лась в схи­му с име­нем Ан­на. 2 ок­тяб­ря 1338 го­да она мир­но ­шла ко Гос­по­ду.

Сы­но­вья свя­той Ан­ны по­вто­ри­ли ис­по­вед­ни­че­ский по­двиг от­ца: Ди­мит­рий Ми­хай­ло­вич (Гроз­ные Очи) был убит в Ор­де 15 сен­тяб­ря 1325 го­да, а Алек­сандр Ми­хай­ло­вич, князь Твер­ской, вме­сте с сы­ном Фе­о­до­ром – 29 ок­тяб­ря 1339 го­да.

Чу­де­са при гро­бе свя­той Ан­ны на­ча­лись в 1611 го­ду, во вре­мя оса­ды Ка­ши­на ли­тов­ски­ми вой­ска­ми. Свя­тая кня­ги­ня яви­лась по­но­ма­рю Успен­ско­го со­бо­ра Ге­ра­си­му и ска­за­ла, что она мо­лит Спа­си­те­ля и Пре­свя­тую Бо­го­ро­ди­цу об из­бав­ле­нии го­ро­да от ино­пле­мен­ни­ков.

На Со­бо­ре 1649 го­да бы­ло по­ста­нов­ле­но от­крыть ее мо­щи для все­об­ще­го по­чи­та­ния и при­чис­лить бла­го­вер­ную кня­ги­ню Ан­ну к ли­ку свя­тых Рус­ской Церк­ви. Но в 1677 го­ду Пат­ри­арх Иоаким по­ста­вил во­прос на Мос­ков­ском Со­бо­ре об упразд­не­нии ее по­чи­та­ния в свя­зи с обостре­ни­ем ста­ро­об­ряд­че­ско­го рас­ко­ла, ис­поль­зу­ю­ще­го имя Ан­ны Ка­шин­ской в сво­их це­лях. В 1909 го­ду, 12 июня, про­изо­шло вто­рич­ное ее про­слав­ле­ние и уста­нов­ле­но по­все­мест­ное празд­но­ва­ние.

Перенесение мощей

Свя­тая бла­го­вер­ная кня­ги­ня Ан­на Ка­шин­ская скон­ча­лась 2 ок­тяб­ря 1368 го­да. Свя­тые мо­щи ее бы­ли об­ре­те­ны 21 июля 1649 го­да. Тор­же­ствен­ное пе­ре­не­се­ние ее мо­щей из де­ре­вян­но­го Успен­ско­го со­бо­ра в ка­мен­ный Вос­кре­сен­ский со­сто­я­лось 12 июня 1650 го­да. К дню 12 июня бы­ло при­уро­че­но и вос­ста­нов­ле­ние цер­ков­но­го по­чи­та­ния свя­той Ан­ны.

Свя­тая му­че­ни­ца Аки­ли­на, уро­жен­ка фини­кий­ско­го го­ро­да Биб­ла, по­стра­да­ла при им­пе­ра­то­ре Дио­кли­ти­ане (284–305). Ро­ди­те­ли вос­пи­та­ли ее в хри­сти­ан­ском бла­го­че­стии. Ко­гда де­воч­ке бы­ло все­го 12 лет, Аки­ли­на убеж­да­ла сверст­ниц-языч­ниц об­ра­тить­ся ко Хри­сту. Один из слуг цар­ско­го на­мест­ни­ка Во­лу­си­а­на до­нес, что она учит сво­их сверст­ниц не по­чи­тать ре­ли­гию от­цов. Свя­тая от­ро­ко­ви­ца твер­до ис­по­ве­да­ла пе­ред на­мест­ни­ком свою ве­ру во Хри­ста и ска­за­ла, что не от­ре­чет­ся от Него. Во­лу­си­ан пы­тал­ся уго­во­ра­ми и лас­кой по­вли­ять на юную ис­по­вед­ни­цу, но, ви­дя ее твер­дость, ве­лел пре­дать ис­тя­за­ни­ям. Свя­тую Аки­ли­ну би­ли по ли­цу, а по­том, об­на­жив, би­че­ва­ли. Из­де­ва­ясь, му­чи­тель спра­ши­вал: «Где же твой Бог? Пусть при­дет и от­ни­мет те­бя из мо­их рук». Свя­тая от­ве­ча­ла: «Гос­подь неви­ди­мо со мною, и чем боль­ше я стра­даю, тем боль­ше Он да­ет мне сил и тер­пе­ния».

Рас­ка­лен­ны­ми пру­тья­ми му­че­ни­це через уши про­свер­ли­ли го­ло­ву. Свя­тая му­че­ни­ца упа­ла за­мерт­во. Му­чи­тель ре­шил, что де­воч­ка дей­стви­тель­но скон­ча­лась, и при­ка­зал вы­бро­сить ее те­ло на съе­де­ние псам за го­ро­дом. Но­чью свя­той Аки­лине явил­ся Ан­гел, кос­нул­ся ее и ска­зал: «Встань и будь здо­ро­ва. Иди и об­ли­чи Во­лу­си­а­на, ибо как он сам, так и на­ме­ре­ния его ни­чтож­ны пред Бо­гом». Му­че­ни­ца, вос­сы­лая хва­лу Бо­гу, под­ня­лась невре­ди­мой, по­шла к двор­цу на­мест­ни­ка и пред­ста­ла пе­ред Во­лу­си­а­ном. Уви­дев свя­тую Аки­ли­ну, Во­лу­си­ан в ис­пу­ге по­звал слуг и ве­лел сто­ро­жить её до утра. Утром он вы­нес свя­той Аки­лине смерт­ный при­го­вор как вол­шеб­ни­це, не по­ви­но­вав­шей­ся цар­ским ука­зам. Ко­гда свя­тую ве­ли на казнь, она мо­ли­лась и бла­го­да­ри­ла Бо­га, удо­сто­ив­ше­го ее по­стра­дать за Его Свя­тое Имя. В от­вет на мо­лит­ву по­слы­шал­ся глас, при­зы­вав­ший ее в Небес­ные оби­те­ли, и вслед за тем му­че­ни­ца пре­да­ла дух свой Бо­гу († 293). Па­лач бо­ял­ся на­ру­шить при­ка­за­ние пра­ви­те­ля, и уже скон­чав­шей­ся от­сек ей го­ло­ву. Хри­сти­ане с че­стью по­греб­ли те­ло му­че­ни­цы. Позд­нее ее мо­щи бы­ли пе­ре­не­се­ны в Кон­стан­ти­но­поль и по­ло­же­ны в со­здан­ном в ее честь хра­ме.

К ли­ку свя­тых за­ступ­ни­ков Церк­ви оте­че­ской при­чтен и сей князь Нов­го­род­ский Мсти­слав, внук ве­ли­ко­го кня­зя ки­ев­ско­го Мсти­сла­ва († 1132 г.) и сын смо­лен­ско­го кня­зя Ро­сти­сла­ва. Князь Мсти­слав за­слу­жил у совре­мен­ни­ков имя Храб­ро­го, ко­то­рое со­хра­ни­лось ему в ле­то­пи­сях по сво­е­му му­же­ству в бит­вах и по осо­бен­но­му бла­го­род­ству ха­рак­те­ра, так как он все­гда при­ни­мал пра­вую сто­ро­ну, ко­гда воз­ни­ка­ли несо­гла­сия кня­зей, и всту­пал­ся за сла­бо­го про­тив силь­но­го, невзи­рая на мно­же­ство вра­гов. В Церк­ви же усво­и­лось ему уте­ши­тель­ное на­зва­ние свя­то­го по глу­бо­ко­му его бла­го­че­стию и де­лам ми­ло­сер­дия, ко­то­рые не усту­па­ли по­дви­гам его во­ин­ской доб­ле­сти.

В 1168 го­ду он участ­во­вал в по­бе­де юж­но-рус­ских кня­зей над по­лов­ца­ми. Свя­той князь при­ни­мал уча­стие и в дру­гих кня­же­ских по­хо­дах, в ко­то­рых про­сла­вил­ся необы­чай­ным му­же­ством.

Князь Мсти­слав, ко­то­рый, по ска­за­нию совре­мен­ни­ков, бо­ял­ся лишь еди­но­го Бо­га, явил свое му­же­ство про­тив ве­ли­ко­го кня­зя вла­ди­мир­ско­го Ан­дрея Юрье­ви­ча Бо­го­люб­ско­го, ко­гда тот, от­дав спер­ва сто­ли­цу юж­ную Ки­ев бра­ту его Ро­ма­ну, кня­зю смо­лен­ско­му, хо­тел опять от­нять до­сто­я­ние сие у Ро­сти­сла­ви­чей и ве­лел Ро­ма­ну вы­ехать из Ки­е­ва. По­ви­но­вал­ся крот­кий князь, но за него всту­пи­лись бра­тья – Рю­рик, Да­вид и Мсти­слав Смо­лен­ские. Храб­рый Мсти­слав при­нял осо­бен­но к серд­цу неспра­вед­ли­вость вла­ди­мир­ско­го кня­зя и, овла­дев Ки­е­вом, от­дал его вто­ро­му бра­ту Рю­ри­ку. То­гда ве­ли­кий князь вла­ди­мир­ский объ­явил Рос­ти­сла­ви­чам вой­ну. Князь Мсти­слав с бес­че­сти­ем вы­слал его посла с та­ким сло­вом к сво­е­му вла­ды­ке: «До­се­ле мы ува­жа­ли те­бя как от­ца, но ко­гда ты го­во­ришь с на­ми как с слу­га­ми и людь­ми про­сты­ми, идем на суд Бо­жий». Князь Ан­дрей по­слал 50 тыс. се­вер­но­го вой­ска. К это­му гроз­но­му опол­че­нию по­не­во­ле при­со­еди­ни­лись пол­ки неко­то­рых юж­ных кня­зей. Бра­тья Ро­стис­ла­ви­чи оста­ви­ли Ки­ев, бу­дучи не в си­лах дер­жать­ся про­тив та­ко­го пол­чи­ща, но Мсти­слав Храб­рый за­сел с ма­лой дру­жи­ной в со­сед­ней кре­по­сти – Вы­ш­го­ро­де, ни­чтож­ные сте­ны ко­то­ро­го, ка­за­лось, мож­но бы­ло разо­брать ру­ка­ми. Воз­буж­да­ла удив­ле­ние ни­чтож­ная кре­пость, обо­ро­ня­е­мая гор­стью лю­дей, но в ней бодрст­во­вал ви­тязь, а в оса­жда­ю­щих не бы­ло со­гла­сия. Од­ни кня­зья бо­я­лись мо­гу­щест­ва Ан­дре­ева, дру­гие же – ко­вар­ства Свя­тос­ла­ва, кня­зя чер­ни­гов­ско­го, и все тай­но бла­го­при­ят­ство­ва­ли Ро­сти­сла­ви­чам. А храб­рый Мсти­слав по­чти каж­дый день де­лал от­важ­ные вы­лаз­ки про­тив вой­ска Ан­дре­ева. Ко­гда при­был луц­кий князь Яро­слав с во­лын­ски­ми вой­ска­ми и со­еди­нил­ся с Мсти­сла­вом, страх на­пал на оса­жда­ю­щих. Они бро­си­лись бе­жать, кто ку­да мог. Мсти­слав смот­рел со сто­ро­ны и не ве­рил гла­зам сво­им. На­ко­нец, под­няв ру­ки к небу, про­сла­вил он за­щит­ни­ков Вы­ш­го­ро­да – св. кня­зей Бо­ри­са и Гле­ба. По­том, вско­чив на ко­ня, бро­сил­ся с дру­жи­ной за бег­ле­ца­ми. Непри­я­тель­ский стан, обо­зы, мно­же­ство плен­ных ста­ли до­бы­чей Мсти­сла­ва.

Князь Мсти­слав не гор­дил­ся в сча­стье. Он при­ми­рил­ся с кня­зем Ан­дре­ем и вып­ро­сил Ки­ев для бра­та Ро­ма­на. Ро­ман, отрав­ля­ясь в Ки­ев, оста­вил в Смо­лен­ске сы­на сво­е­го. Смо­ляне воз­му­ти­лись про­тив мо­ло­до­го кня­зя и пред­ло­жи­ли Мсти­сла­ву Смо­ленск. Мсти­слав при­нял (1175 г.) пред­ло­же­ние. Меж­ду тем Свя­то­слав Чер­ни­гов­ский вы­гнал Ро­ма­на из Ки­е­ва. Мсти­слав воз­вра­тил Смо­ленск бра­ту. «Бе­ре­ги его, – ска­зал он Ро­ма­ну, – я брал толь­ко для то­го, чтобы со­хра­нить те­бе». Он не хо­тел бо­лее всту­пать­ся в кро­ва­вые ссо­ры кня­зей.

Бла­го­вер­ный князь Мсти­слав от­ли­чал­ся нес­тя­жа­тель­но­стью, щед­ро рас­то­чал ми­ло­сты­ню, по­мо­гал оби­те­лям. Он не всту­пал в рас­при с дру­ги­ми кня­зья­ми и в пе­ри­од меж­до­усо­биц стре­мил­ся к ми­ру, до­воль­ству­ясь ма­лым.

Вско­ре ве­че нов­го­род­ское об­ра­ти­лось к силь­но­му до­му кня­зей смо­лен­ских и ста­ло звать к се­бе храб­ро­го Мсти­сла­ва. Дол­го не со­гла­шал­ся ви­тязь ид­ти кня­жить там, где преж­де него не ужи­лись два стар­ших его бра­та, Рю­рик и Ро­ман. До­воль­ству­ясь быть щи­том ро­до­вой сво­ей об­ла­сти и до­ро­жа тем, что дал ему Бог, он, чуж­дый вся­ко­го че­сто­лю­бия, от­ве­чал нов­го­род­цам: «Не пой­ду от бра­тьев и от сво­ей вот­чи­ны». «А мы раз­ве не твоя вот­чи­на?» – воз­ра­зи­ли нов­го­род­ские по­слы и умо­ли­ли его прий­ти на кня­же­ние. Ра­дост­но за­шу­мел воль­ный го­род, ко­гда явил­ся к ним Мсти­слав (1179 г.). Его встре­ти­ли с кре­ста­ми и ико­на­ми и с вос­тор­гом вни­ма­ли его при­ся­ге в хра­ме Со­фий­ском: блю­сти ве­ли­кий Нов­го­род. Ско­ро за­гре­мел го­лос кня­зя Мсти­сла­ва на ве­че, и со­бра­лись дру­жи­ны, 20 тыс. во­и­нов ста­ло под хо­ругвь кня­зя. То­гда же он вы­шел про­тив хищ­ных эс­тон­цев, ко­то­рые пе­ред тем оса­жда­ли Псков и не пе­ре­ста­ва­ли гра­бить по­гра­нич­ные ме­ста. Мсти­слав про­шел с опу­сто­ше­ни­ем стра­ну их до мо­ря, взяв мно­же­ство плен­ных и ско­та.

Но немно­го уже дней оста­ва­лось ему вре­мен­ной жиз­ни. В си­ле му­же­ства вне­зап­но по­ра­зил его же­сто­кий недуг и при­ко­вал к од­ру бо­лез­ни. Чув­ствуя при­бли­же­ние смер­ти, ве­лел князь нести се­бя в цер­ковь, при­об­щил­ся Бо­же­ствен­ных Та­ин и в тот же день скон­чал­ся. Это бы­ло 14 июня 1180 го­да.

Возры­дал по нем весь Ве­ли­кий Нов­го­род: «За­чем не умер­ли и мы с то­бою, князь слав­ный, со­тво­рив­ший то­ли­кую сво­бо­ду Ве­ли­ко­му Нов­го­ро­ду». Пла­ка­ла по нем и вся Рус­ская зем­ля, и, по сви­де­тель­ству ле­то­пи­си, не толь­ко его дру­жи­на, но и са­мые ино­пле­мен­ни­ки дол­го не мог­ли за­быть доб­ле­сти его.
И при­бав­ля­ет ле­то­пи­сец еще о бла­го­вер­ном кня­зе Мсти­сла­ве: «Он был ро­ста сред­не­го, ли­цом кра­са­вец, а ду­ша его бы­ла еще луч­ше. Щед­ро рас­то­чал он ми­ло­сты­ню, по­мо­гал оби­те­лям. Был храбр и му­же­ствен; он же­лал уме­реть за зем­лю Рус­скую. Ко­гда при­хо­ди­лось осво­бож­дать плен­ных у языч­ни­ков, он го­во­рил: “Бра­тья, ес­ли умрем за хри­сти­ан, очи­стим­ся от гре­хов”. Он не со­би­рал ни зо­ло­та, ни се­реб­ра, но раз­да­вал то дру­жине сво­ей, то церк­вам за свою ду­шу».

Свя­той князь Мсти­слав был по­гре­бен в Нов­го­род­ском Со­фий­ском со­бо­ре, в при­де­ле в честь Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. По опи­са­нию 1634 го­да, «мо­щи его нетлен­ны, а ру­ка ему пра­вая вы­спрь».

Свя­ти­тель Иона, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский и всея Рос­сии чу­до­тво­рец, ро­дил­ся в го­ро­де Га­ли­че в бла­го­че­сти­вой хри­сти­ан­ской се­мье. От­ца бу­ду­ще­го свя­ти­те­ля зва­ли Фе­о­до­ром. В две­на­дца­ти­лет­нем воз­расте юно­ша при­нял по­стриг в од­ном из га­лич­ских мо­на­сты­рей, от­ку­да пе­ре­шел в мос­ков­ский Си­мо­нов мо­на­стырь, где мно­го лет ис­пол­нял раз­лич­ные по­слу­ша­ния. Од­на­жды свя­ти­тель Фо­тий, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский (па­мять 27 мая и 2 июля), по­се­тил Си­мо­нов мо­на­стырь и по­сле мо­леб­на, пре­по­дав бла­го­сло­ве­ние ар­хи­манд­ри­ту и бра­тии, по­же­лал бла­го­сло­вить ино­ков, ис­пол­няв­ших по­слу­ша­ние на мо­на­стыр­ских ра­бо­тах. Ко­гда он при­шел в пе­кар­ню, то уви­дел уснув­ше­го от мно­гих тру­дов ино­ка Иону, пра­вая ру­ка утом­лен­но­го ино­ка бы­ла со­гну­та в бла­го­слов­ля­ю­щем же­сте. Свя­ти­тель Фо­тий про­сил не бу­дить его, бла­го­сло­вил спя­ще­го ино­ка и про­ро­че­ски пред­ска­зал при­сут­ство­вав­шим, что этот мо­тьфу! бу­дет ве­ли­ким свя­ти­те­лем Рус­ской Церк­ви и мно­гих на­ста­вит на путь спа­се­ния.

Пред­ска­за­ние свя­ти­те­ля ис­пол­ни­лось. Через несколь­ко лет свя­ти­тель Иона был по­став­лен епи­ско­пом Ря­за­ни и Му­ро­ма.

В 1431 го­ду скон­чал­ся свя­ти­тель Фо­тий. Через пять лет по­сле его смер­ти за доб­ро­де­тель­ную и свя­тую жизнь мит­ро­по­ли­том Все­рос­сий­ским был из­бран свя­ти­тель Иона. Ко­гда но­во­из­бран­ный мит­ро­по­лит от­пра­вил­ся к Пат­ри­ар­ху Иоси­фу II (1416–1439) в Кон­стан­ти­но­поль, чтобы при­нять по­став­ле­ние на мит­ро­по­лию, то ока­за­лось, что неза­дол­го до то­го зло­муд­рен­ный Ис­и­дор, по про­ис­хож­де­нию бол­га­рин, уже был по­свя­щен на рус­скую мит­ро­по­лию. Недол­го про­быв в Ки­е­ве и Москве, Ис­и­дор от­пра­вил­ся на Фло­рен­тий­ский со­бор (1438), где при­нял унию. Со­бор рус­ских ар­хи­ере­ев и ду­хо­вен­ства низ­ло­жил мит­ро­по­ли­та Ис­и­до­ра, и тот вы­нуж­ден был тай­но бе­жать в Рим (где умер в 1462 го­ду). На Все­рос­сий­скую мит­ро­по­лию еди­но­душ­но был из­бран свя­ти­тель Иона. По­свя­ще­ние его по бла­го­сло­ве­нию Кон­стан­ти­но­поль­ско­го Пат­ри­ар­ха Гри­го­рия III (1445–1450) впер­вые со­вер­ше­но рус­ски­ми ар­хи­ере­я­ми в Москве. 15 де­каб­ря 1448 го­да свя­ти­тель Иона всту­пил на мит­ро­по­лию и с ар­хи­пас­тыр­ской рев­но­стью стал утвер­ждать бла­го­че­стие сре­ди па­со­мых, сло­вом и де­лом укреп­ляя пра­во­слав­ную ве­ру в стране. И при сво­ем вы­со­ком сане он по-преж­не­му не остав­лял лич­ных мо­на­ше­ских по­дви­гов. За тру­ды на бла­го Церк­ви Хри­сто­вой свя­ти­тель Иона удо­сто­ил­ся от Бо­га бла­го­дат­но­го да­ра чу­до­тво­ре­ний и про­зор­ли­во­сти. В 1451 го­ду та­та­ры неожи­дан­но под­сту­пи­ли к Москве, со­жгли окрест­но­сти и го­то­ви­лись к на­па­де­нию на го­род. Мит­ро­по­лит Иона с кли­ром со­вер­шал крест­ный ход по сте­нам го­ро­да, со сле­за­ми мо­ля Бо­га о спа­се­нии гра­да и лю­дей. Уви­дев пре­ста­ре­ло­го мо­на­ха Ан­то­ния, ино­ка Чу­до­ва мо­на­сты­ря, ко­то­рый от­ли­чал­ся доб­ро­де­тель­ной жиз­нью, свя­ти­тель Иона ска­зал: «Сын и брат мой Ан­то­ний! По­мо­лись ми­ло­сти­во­му Бо­гу и Пре­чи­стой Бо­го­ро­ди­це об из­бав­ле­нии го­ро­да и всех пра­во­слав­ных хри­сти­ан». Сми­рен­ный Ан­то­ний от­ве­тил: «Ве­ли­кий свя­ти­тель! Бла­го­да­рим Бо­га и Пре­чи­стую Его Ма­терь: услы­ша­ла Она мо­лит­вы твои и умо­ли­ла Сы­на Сво­е­го, го­род и все пра­во­слав­ные хри­сти­ане бу­дут спа­се­ны по тво­им мо­лит­вам. Вра­ги ско­ро бу­дут по­беж­де­ны. Толь­ко мне од­но­му суж­де­но от Гос­по­да быть уби­то­му вра­га­ми». Ед­ва ста­рец ска­зал это, как вра­же­ская стре­ла прон­зи­ла его.

Пред­ска­за­ние стар­ца Ан­то­ния сбы­лось: 2 июля, в празд­ник По­ло­же­ния Ри­зы Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, в ря­дах та­тар про­изо­шло смя­те­ние, и они в неве­до­мом стра­хе и ужа­се об­ра­ти­лись в бег­ство. Свя­ти­тель Иона вско­ре по­стро­ил на сво­ем дво­ре храм в честь По­ло­же­ния Ри­зы Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы в па­мять из­бав­ле­ния Моск­вы от вра­гов.

Бла­жен­ная кон­чи­на свя­ти­те­ля Ио­ны по­сле­до­ва­ла в 1461 го­ду. При гро­бе свя­ти­те­ля ста­ли со­вер­шать­ся мно­го­чис­лен­ные ис­це­ле­ния.

В 1472 го­ду мо­щи свя­то­го мит­ро­по­ли­та Ио­ны бы­ли об­ре­те­ны нетлен­ны­ми и по­ло­же­ны в Успен­ском со­бо­ре Крем­ля (празд­но­ва­ние пе­ре­не­се­ния свя­тых мо­щей со­вер­ша­ет­ся 27 мая). Со­бор Рус­ской Церк­ви 1547 го­да уста­но­вил празд­но­вать свя­ти­те­лю Ионе, мит­ро­по­ли­ту Мос­ков­ско­му, осо­бую па­мять. В 1596 го­ду Пат­ри­арх Иов уста­но­вил празд­но­ва­ние свя­ти­те­лю Ионе в со­бо­ре дру­гих Мос­ков­ских Свя­ти­те­лей, 5 ок­тяб­ря.

Пре­по­доб­ный Ти­хон Медын­ский, Ка­луж­ский чу­до­тво­рец, жил в XV ве­ке. Пред­по­ла­га­ют, что он был ро­дом из «ма­те­ри го­ро­дов рус­ских» — Ки­е­ва.

В юно­сти он при­шел в Моск­ву и при­нял ино­че­ский по­стриг, по пре­да­нию, в Чу­до­вом мо­на­сты­ре. Через неко­то­рое вре­мя, по люб­ви к уеди­не­нию, он уда­лил­ся в пу­стын­ное ме­сто в 17 вер­стах от го­ро­да Ка­лу­ги и в 15 вер­стах от го­ро­да Меды­ни, на­зва­ния ко­то­рых позд­нее ста­ли ча­стью его име­ни. Ме­сто, вы­бран­ное свя­тым, на­хо­ди­лось на пра­вом бе­ре­гу неболь­шой реч­ки Веп­рейки, ко­то­рая пя­тью вер­ста­ми юж­нее впа­да­ет в р. Уг­ру.

В по­след­ние го­ды жиз­ни пре­по­доб­но­го непо­да­ле­ку от ме­ста его по­дви­гов про­изо­шло зна­ме­ни­тое «сто­я­ние на Уг­ре» (1480 г.), по­ло­жив­шее ко­нец та­тар­ско­му игу на Ру­си.

По­движ­ник по­се­лил­ся в дре­му­чем ле­су, в дуп­ле ис­по­лин­ско­го ду­ба, про­сто­яв­ше­го по­сле кон­чи­ны свя­то­го еще по­чти че­ты­ре ве­ка. В на­ча­ле 1830-х го­дов дуб был слом­лен гро­зой, а в 1838 го­ду игу­мен ос­но­ван­ной пре­по­доб­ным оби­те­ли Ге­рон­тий устро­ил над со­хра­нив-шим­ся мо­гу­чим осто­вом ча­сов­ню.

Пи­щей пре­по­доб­но­му слу­жи­ли «бы­лии са­мо­рос­лен­ныя» (ди­ко­рас­ту­щие), а пи­ти­ем — во­да из це­леб­но­го ко­лод­ца, ис­ко­пан­но­го им са­мим при ис­то­ке Веп­рейки и до сих пор име­ну­е­мо­го «кла­де­зем пре­по­доб­но­го Ти­хо­на». Из­ве­стие о свя­той жиз­ни по­движ­ни­ка при­влек­ло к нему уче­ни­ков. Во­круг него по­сте­пен­но ста­ли со­би­рать­ся бра­тия. Вла­де­лец тех мест князь Ва­си­лий Яро­сла­вич (внук Вла­ди­ми­ра Храб­ро­го) во вре­мя охо­ты об­на­ру­жил жи­ли­ще свя­то­го. Он при­ка­зал пре­по­доб­но­му немед­лен­но уда­лить­ся из его вот­чин. Оскор­бив от­шель­ни­ка, князь за­мах­нул­ся на него пле­тью. Под­ня­тая на свя­то­го ру­ка тот­час оне­ме­ла и оста­лась непо­движ­ной. Вра­зум­лен­ный на­ка­за­ни­ем Бо­жи­им, князь рас­ка­ял­ся и про­сил у ино­ка про­ще­ния. По­лу­чив по мо­лит­ве свя­то­го ис­це­ле­ние, он стал умо­лять пу­стын­но­жи­те­ля на­все­гда остать­ся в его зем­ле и устро­ить здесь оби­тель для сво­их уче­ни­ков, обе­щая неоскуд­но снаб­де­вать ее всем необ­хо­ди­мым.

Пре­по­доб­ный Ти­хон ос­но­вал пу­стынь, по­ста­вив в ней пер­вый де­ре­вян­ный храм в честь Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Он стал пер­вым игу­ме­ном мо­на­сты­ря и управ­лял бра­ти­ей со сми­рен­но­муд­ри­ем, кро­то­стью и незло­би­ем. Свя­той игу­мен пи­тал ал­чу­щих, на­по­ял жаж­ду­щих, при­ни­мал стран­ных, за­сту­пал­ся за оби­ди­мых. Пре­по­доб­ный Ти­хон имел дар слез и от­ли­чал­ся мол­ча­ли­во­стью.

По древ­не­му мо­на­стыр­ско­му пре­да­нию, пре­по­доб­ный Ти­хон скон­чал­ся в 1492 го­ду в глу­бо­кой ста­ро­сти, при­няв неза­дол­го до кон­чи­ны ве­ли­кую схи­му. Год успе­ния свя­то­го был от­ме­чен в си­но­ди­ке Лав­рен­ти­е­ва мо­на­сты­ря, со­став­лен­ном при ца­ре Фе­о­до­ре Иоан­но­ви­че.

В цар­ство­ва­ние Иоан­на Гроз­но­го в Ти­хо­но­ву пу­стынь был вне­сен пер­вый цар­ский , в за­пи­си о ко­то­ром ос­но­ва­тель оби­те­ли на­зван «пре­по­доб­ным»: «Да­но в сей мо­на­стырь, в до­ме Пре­чи­стыя Бо­го­ро­ди­цы чест­на­го и слав­ня­го Ея Успе­ния и пре­по­доб­на­го от­ца игу­ме­на Ти­хо­на... Еван­ге­лие пре­столь­но пись­мен­ное...» Все­рос­сий­ское празд­но­ва­ние па­мя­ти пре­по­доб­но­го Ти­хо­на уста­нов­ле­но на Со­бо­ре 1584 го­да.

До Смут­но­го вре­ме­ни мо­щи пре­по­доб­но­го Ти­хо­на, по пре­да­нию, по­чи­ва­ли «на вскры­тии» в Успен­ском де­ре­вян­ном хра­ме, по­сле со­жже­ния ко­то­ро­го они бы­ли пе­ре­не­се­ны в един­ствен­ный уцелев­ший храм во имя Трех свя­ти­те­лей. Ра­зо­рен­ная поль­ско-ли­тов­ским на­ше­стви­ем Ти­хо­но­ва пу­стынь бы­ла вос­ста­нов­ле­на при ца­рях Ми­ха­и­ле Фе­о­до­ро­ви­че (1613-1645) и Алек­сие Ми­хай­ло­ви­че (1645-1676) усер­ди­ем игу­ме­нов Ге­ра­си­ма и Фе­о­до­сия. Бы­ли вновь по­стро­е­ны де­ре­вян­ный Успен­ский со­бор, а так­же теп­лая Ни­коль­ская цер­ковь с тра­пез­ной па­ла­той. В 1677 го­ду Трех­свя­ти­тель­ский храм был пе­ре­не­сен в под­мо­на­стыр­скую сло­бо­ду, а на его ме­сте со­ору­жен ка­мен­ный Пре­об­ра­жен­ский со­бор, в ко­то­ром за пра­вым кли­ро­сом бы­ли по­ло­же­ны под спу­дом свя­тые мо­щи пре­по­доб­но­го Ти­хо­на.

В 1799 го­ду мо­на­стырь ото­шел ко вновь ос­но­ван­ной Ка­луж­ской епар­хии. 15 июня 1805 го­да пер­вый ар­хи­епи­скоп но­во­ос­но­ван­ной епар­хии Фе­о­фи­лакт (Ру­са­нов) утвер­дил Служ­бу пре­по­доб­но­му Ти­хо­ну, со­став­лен­ную на ос­но­ва­нии бо­лее древ­ней служ­бы бла­го­тво­ри­те­лем мо­на­сты­ря ка­лу­жа­ни­ном Сер­ге­ем Ва­си­лье­ви­чем Ероп­ки­ным. Текст служ­бы был на­пе­ча­тан для все­рос­сий­ско­го упо­треб­ле­ния в Ми­нее До­пол­ни­тель­ной, из­дан­ной в Пе­тер­бур­ге в 1909 го­ду.

В 1887 го­ду был вы­стро­ен над ис­ко­пан­ным пре­по­доб­ным Ти­хо­ном ко­лод­цем де­ре­вян­ный храм в честь Жи­во­нос­но­го Ис­точ­ни­ка.

В про­дол­же­ние XIX ве­ка в хра­ме ве­лась за­пись наи­бо­лее зна­чи­тель­ных ис­це­ле­ний, про­ис­шед­ших по мо­лит­вам пре­по­доб­но­го Ти­хо­на. Боль­шин­ство ис­це­ле­ний по­лу­ча­ли боль­ные, одер­жи­мые ду­шев­ны­ми неду­га­ми, вы­здо­рав­ли­ва­ли так­же мно­гие, стра­дав­шие глаз­ны­ми и дет­ски­ми бо­лез­ня­ми.

На ико­тьфу! пре­по­доб­ный Ти­хон Ка­луж­ский, чу­до­тво­рец, обыч­но изо­бра­жа­ет­ся в схим­ни­че­ском оде­я­нии мо­ля­щим­ся пе­ред ико­на­ми Спа­си­те­ля и Бо­жи­ей Ма­те­ри, укреп­лен­ны­ми в дуп­ле боль­шо­го ду­ба на фоне вы­стро­ен­ной тру­да­ми его уче­ни­ков ве­ли­че­ствен­ной оби­те­ли.

О внеш­но­сти пре­по­доб­но­го Ти­хо­на в Ико­но­пис­ном Под­лин­ни­ке ска­за­но: «Пре­по­доб­ный отец наш Ти­хон, на­чаль­ник мо­на­сты­ря Бо­го­ро­ди­цы­на, иже на Ка­лу­ге, по­до­би­ем над­сед, бра­да аки Вла­си­е­ва, ри­зы пре­по­доб­ни­че­ския и в схи­ме».

Па­мять пре­по­доб­но­го Ти­хо­на — 16 июня — бла­го­го­вей­но чтит­ся не толь­ко в Ка­луж­ской зем­ле, но и по всей Рос­сии.

Му­че­ни­ца Пе­ла­гия ро­ди­лась 8 ок­тяб­ря 1901 го­да в се­ле Спи­ри­но Его­рьев­ско­го уез­да Ря­зан­ской гу­бер­нии[1] в се­мье кре­стья­ни­на Ни­ки­ты Ба­ла­ки­ре­ва. Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние Пе­ла­гия по­лу­чи­ла в сель­ской шко­ле; дол­гое вре­мя она жи­ла вме­сте с от­цом, по­мо­гая ему по хо­зяй­ству. В 1927 го­ду она пе­ре­шла жить в се­ло Ша­ра­по­во Его­рьев­ско­го рай­о­на, устро­ив­шись ра­бо­тать сто­ро­жем при мест­ной Тро­иц­кой церк­ви. Здесь она ста­ла по­мо­гать на­сто­я­те­лю про­то­и­е­рею Ни­ко­лаю Спе­ран­ско­му и со вре­ме­нем бы­ла из­бра­на ста­ро­стой хра­ма.
18 но­яб­ря 1937 го­да Пе­ла­гия вме­сте с на­сто­я­те­лем и дру­ги­ми при­хо­жа­на­ми Тро­иц­кой церк­ви бы­ла аре­сто­ва­на и за­клю­че­на в Та­ган­скую тюрь­му в Москве. Про­то­кол до­про­са со сви­де­тель­ски­ми по­ка­за­ни­я­ми про­тив нее под­пи­сал сек­ре­тарь Ша­ра­пов­ско­го сель­со­ве­та; он хо­ро­шо знал, что под­пи­сы­ва­ет лже­сви­де­тель­ство, но, же­лая из­ба­вить­ся от свя­щен­ни­ка и ак­тив­ных при­хо­жан и за­крыть храм, де­лал это вполне со­зна­тель­но.
На сле­ду­ю­щий день по­сле аре­ста Пе­ла­гия бы­ла до­про­ше­на.
– След­ствию из­вест­но, что вы со­би­ра­ли под­пи­си под жа­ло­бой на сель­со­вет вви­ду его от­ка­за в по­строй­ке цер­ков­ной сто­рож­ки на кол­хоз­ной зем­ле. Дай­те по­ка­за­ния по это­му во­про­су! – по­тре­бо­вал от нее сле­до­ва­тель.
– Да, я дей­стви­тель­но со­би­ра­ла под­пи­си при­хо­жан под дан­ной жа­ло­бой.
– След­ствию из­вест­но, что вы сов­мест­но с бла­го­чин­ным умыш­лен­но за­тя­ги­ва­ли цер­ков­ную служ­бу с це­лью сры­ва поле­вых ра­бот в кол­хо­зе. Дай­те по­ка­за­ния по это­му во­про­су!
– Дей­стви­тель­но, цер­ков­ные служ­бы обыч­но кон­ча­лись в 12 ча­сов дня – ко­гда бы­ли пре­столь­ные празд­ни­ки или ис­пол­ня­лись тре­бы, чем сры­ва­лись кол­хоз­ные ра­бо­ты.
– Вы об­ви­ня­е­тесь в про­ве­де­нии ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции. При­зна­е­те ли се­бя ви­нов­ной в предъ­яв­лен­ном вам об­ви­не­нии?
– Да, при­знаю се­бя ви­нов­ной, что ве­ла ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию.
На сле­ду­ю­щий день сно­ва со­сто­ял­ся до­прос, и сле­до­ва­тель спро­сил Пе­ла­гию, под­твер­жда­ет ли она свои по­ка­за­ния преды­ду­ще­го дня. Осо­знав, что ее за­тя­ги­ва­ют на путь опас­но­го лже­сви­де­тель­ства про­тив се­бя, она за­яви­ла:
– По­ка­за­ния свои под­твер­ждаю... но ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции я не ве­ла и ви­нов­ной се­бя не при­знаю.
– На ка­кие сред­ства жи­ве­те? – спро­сил ее сле­до­ва­тель.
– Я про­жи­ваю у бла­го­чин­но­го Спе­ран­ско­го на сред­ства цер­ков­ной об­щи­ны.
– Ка­кие обя­зан­но­сти вы вы­пол­ня­е­те в цер­ков­ной об­щине?
– По­ми­мо по­ру­че­ний свя­щен­ни­ка при его служ­бе, я ис­пол­няю обя­зан­но­сти цер­ков­ной ста­ро­сты.
27 но­яб­ря 1937 го­да трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла Пе­ла­гию к вось­ми го­дам за­клю­че­ния в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вой ла­герь.
В 1940 го­ду все при­го­во­рен­ные по это­му де­лу на­пи­са­ли жа­ло­бы. Бы­ли пе­ре­д­опро­ше­ны сви­де­те­ли, неко­то­рые из них не под­твер­ди­ли дан­ных ими ра­нее по­ка­за­ний. Несмот­ря на это, при­го­вор был со­чтен за­кон­ным в си­лу при­над­леж­но­сти об­ви­ня­е­мых к Церк­ви, го­ни­мой то­гда без­бож­ны­ми вла­стя­ми. Пе­ла­гия Ба­ла­ки­ре­ва скон­ча­лась 30 июня 1943 го­да в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вом ла­ге­ре в Во­ло­год­ской об­ла­сти и бы­ла по­гре­бе­на в без­вест­ной мо­ги­ле.

Свя­тые му­че­ни­ки Леон­тий, Ипа­тий и Фе­о­дул бы­ли рим­ски­ми во­и­на­ми. Свя­той му­че­ник Леон­тий, грек по про­ис­хож­де­нию, в прав­ле­ние Вес­па­си­а­на (70–79) слу­жил во­е­на­чаль­ни­ком в им­пе­ра­тор­ских вой­сках в фини­кий­ском го­ро­де Три­по­ли. Хри­сти­а­нин Леон­тий от­ли­чал­ся храб­ро­стью и бла­го­ра­зу­ми­ем, к нему с глу­бо­ким ува­же­ни­ем от­но­си­лись во­и­ны и граж­дане Три­по­ли за его доб­ро­де­те­ли.

Им­пе­ра­тор на­зна­чил рим­ско­го се­на­то­ра Адри­а­на пра­ви­те­лем Фини­кий­ской об­ла­сти с пол­но­мо­чи­я­ми пре­сле­до­вать хри­сти­ан и в слу­чае от­ка­за при­не­сти жерт­вы рим­ским бо­же­ствам пре­да­вать их му­че­нию и смер­ти. По до­ро­ге в Фини­кию Адри­а­ну до­нес­ли, что свя­той Леон­тий от­вра­тил мно­гих от по­кло­не­ния язы­че­ским бо­гам. Пра­ви­тель по­слал три­бу­на Ипа­тия с от­ря­дом во­и­нов в Три­по­ли, чтобы най­ти и за­дер­жать хри­сти­а­ни­на Леон­тия. По до­ро­ге три­бун Ипа­тий силь­но за­бо­лел и, на­хо­дясь при смер­ти, уви­дел во сне Ан­ге­ла, ко­то­рый ска­зал: «Ес­ли хо­чешь быть здо­ро­вым, воз­зо­ви три­жды вме­сте со сво­и­ми во­и­на­ми: „Бог Леон­тия, по­мо­ги мне“». От­крыв гла­за, Ипа­тий уви­дел Ан­ге­ла и ска­зал: «Я по­слан за­дер­жать Леон­тия, как же я при­зо­ву его Бо­га?» В это вре­мя Ан­гел стал неви­дим. Ипа­тий рас­ска­зал во­и­нам, в чис­ле ко­то­рых был и его друг Фе­о­дул, о сво­ем сне, все они вме­сте три­жды при­зва­ли на по­мощь Бо­га, Имя Ко­то­ро­го ис­по­ве­дал свя­той Леон­тий. Ипа­тий сра­зу ис­це­лил­ся ко все­об­щей ра­до­сти во­и­нов, и толь­ко Фе­о­дул си­дел в сто­роне, раз­мыш­ляя о чу­де. Ду­ша его про­ник­лась лю­бо­вью к Бо­гу, и он уго­во­рил Ипа­тия немед­лен­но пой­ти вдво­ем в го­род на по­ис­ки свя­то­го Леон­тия.

При вхо­де в го­род их встре­тил неиз­вест­ный че­ло­век и при­гла­сил к се­бе в дом, где щед­ро уго­стил пут­ни­ков. Узнав, что го­сте­при­им­ный хо­зя­ин и есть свя­той Леон­тий, они упа­ли на ко­ле­ни и про­си­ли его про­све­тить их ве­рой в Ис­тин­но­го Бо­га. Здесь же со­вер­ши­лось Кре­ще­ние, а ко­гда свя­той Леон­тий про­из­нес над ни­ми мо­лит­вен­ное при­зы­ва­ние во Имя Пре­свя­той Тро­и­цы, но­во­кре­ще­ных осе­ни­ло свет­лое об­ла­ко и про­лил­ся бла­го­дат­ный дождь. Осталь­ные во­и­ны в по­ис­ках сво­е­го на­чаль­ни­ка при­шли в Три­по­ли, ку­да при­был и пра­ви­тель Адри­ан. Узнав о про­ис­шед­шем, он при­ка­зал при­ве­сти к се­бе свя­то­го Леон­тия, три­бу­на Ипа­тия и Фе­о­ду­ла и, угро­жая им му­че­ни­я­ми и смер­тью, по­тре­бо­вал от­ре­че­ния от Хри­ста и жерт­во­при­но­ше­ния рим­ским бо­гам. Все му­че­ни­ки твер­до ис­по­ве­да­ли ве­ру во Хри­ста. Свя­то­го Ипа­тия под­ве­си­ли на ­пе и стро­га­ли же­лез­ны­ми ког­тя­ми, а свя­то­го Фе­о­ду­ла бес­по­щад­но би­ли пал­ка­ми. Ви­дя непо­ко­ле­би­мость му­че­ни­ков, им от­ру­би­ли го­ло­вы ме­чом. Свя­то­го Леон­тия по­сле ис­тя­за­ний от­пра­ви­ли в тем­ни­цу. Утром он пред­стал пе­ред пра­ви­те­лем. Адри­ан пы­тал­ся пре­льстить свя­то­го ис­по­вед­ни­ка по­че­стя­ми и на­гра­да­ми и, ни­че­го не до­стиг­нув, пре­дал ис­тя­за­ни­ям: свя­той му­че­ник це­лый день ви­сел вниз го­ло­вой на стол­пе с тя­же­лым кам­нем на шее, но ни­что не мог­ло за­ста­вить его от­речь­ся от Хри­ста. Пра­ви­тель при­ка­зал бить пал­ка­ми стра­даль­ца до тех пор, по­ка он не умрет. Те­ло свя­то­го му­че­ни­ка Леон­тия вы­бро­си­ли за го­род, но хри­сти­ане с че­стью пре­да­ли его по­гре­бе­нию вбли­зи Три­по­ли. Кон­чи­на свя­тых му­че­ни­ков по­сле­до­ва­ла око­ло 70–79 гг.

До­прос свя­то­го Леон­тия, его стра­да­ния и смерть за­пи­сал на оло­вян­ных до­щеч­ках при­сут­ство­вав­ший на су­де пи­сец (ком­мен­та­ри­сий). Эти до­щеч­ки бы­ли по­ло­же­ны в гроб свя­то­го му­че­ни­ка.