Федя сказал, есть много превосходных современных авторов. Ими написаны десятки шедевров. Она сказала, что за все предшествующие века шедевров написаны именно десятки. С чего это вдруг при нашей с вами жизни такой небывалый взлет? Он говорит, могу доказать, принести. Например, Василий Аксенов. “Ну, что ж, принеси, я прочитаю”. — “Ну, — Федя мнется, — вы же заранее считаете, что это — плохо”. — “Неужто ты и вправду думаешь, что я способна отвергнуть шедевр только ради того, чтобы выиграть спор с тобой?” — “О, — Федя загорается, теперь он уверен, она будет читать честно, — я привезу вам много прекрасных книг”. — “Много — это сколько? Пять, десять, тележку, вагон?” Он прикидывает: тележку. Мы слушаем внимательно и не смеемся. Перечисляет: Белов, Вознесенский, Солженицын... “И ты думаешь, их всех, — она опирается о стол кончиками пальцев, — будут читать через сто, двести, тысячу?..”. — “Несомненно. Они показывают наше время”. — “Если в тележке они, не трудись, их я уже знаю”. — “Они показывают современные проблемы. Интеллигенция ценит их очень высоко”. — “Кто? Я не понимаю этого слова”, — у нее белые губы. “Интеллигенция, — теряется Федя, — это образованные люди, которые всем интересуются”. — “Все–ем? — ее глаза яростно темны. — Всe — значит ничего. Всем интересуются только идиоты”. — “Но все–таки, каждое явление, по–своему”, — от такой ярости Федя теряется, он уже отступает, он устал. Ф. стоит перед нами, вытянувшись в струну. Смотрит мимо Феди, мимо нас, мимо... “Если им любопытно всe, пускай они удовлетворяют свое любопытство везде, но только там, где нет меня”.