Более высокий уровень затронули американские санкции – Барак Обама подписал указ, согласно которому запрещается въезд на территорию США и налагается арест на размещенные там активы семи российских чиновников и депутатов: спикера Совета Федерации Валентины Матвиенко, вице-премьера Дмитрия Рогозина, советника президента Сергея Глазьева, помощника президента Владислава Суркова, депутатов Госдумы Елены Мизулиной и Леонида Слуцкого, сенатора Андрея Клишаса.

Если формат европейского списка просто вопиет о том, как европейцы не хотят ссориться с Россией, то американский демонстрирует странную смесь воинственного настроя и некомпетентности (ведь сложно представить, что Обаму специально подставляют). Что, например, там делает Елена Мизулина, которая не имеет никакого отношения к событиям в Крыму и на Украине? Понятно, что в США решили таким образом отыграться на ней за ее активную роль в принятии законов о запрете пропаганды гомосексуализма несовершеннолетним и борьбе с педофильским лобби, но зачем это делать так явно? Понятно, что у фигурантов списка нет ни собственности, ни счетов в США. Попавшие в список фигуранты нашли повод только посмеяться над США и лично Обамой. Так, Дмитрий Рогозин уже отреагировал на санкции, написав в своем «Твиттере»: «Тов. Обама, а что делать тем, у кого нет ни счетов, ни собственности за границей? Или вы об этом не подумали?»

«Столь высокая оценка правительством США моей деятельности абсолютно оправданна», – в шутку заметил и Клишас.

Особенное удивление выразила Елена Мизулина, которая вообще не имела ни малейшего отношения к украинским и крымским событиям, а в контексте отношений с США занималась только проблемой пропаганды гомосексуализма среди детей и иностранного усыновления.

«Решение вызывает недоумение, потому что ни счетов, ни недвижимости ни у меня, ни у членов моей семьи за пределами Российской Федерации нет... Почему именно меня включили? Я думаю, потому же, что и других коллег, которые выступали на заседаниях Государственной думы или Совета Федерации», – сказала Мизулина.

В любом случае даже самые надуманные и пустые дискриминационные действия в отношении представителей государственной власти – это в первую очередь оскорбление не их лично, а страны, которую они представляют. Таким образом, Запад делает все не просто для ухудшения наших отношений, а для демонстративного давления на Россию. Запрет на въезд – это, переводя с дипломатического на человеческий, демонстративный отказ от знакомства и общения: мы считаем вас недостойными нас и не хотим видеть вас в наших странах. Более того, согласно указу Обамы, гражданам США запрещено вступать в деловые контакты с лицами из черного списка. Учитывая, что санкции коснулись спикера СФ Валентины Матвиенко, понятно, что речь идет не о совместном бизнесе российских и американских сенаторов, а о том, что теперь становятся практически невозможными переговоры по линии верхних палат парламентов двух стран.

Естественно, что этим шагом провоцируется симметричная реакция – Россия объявит об ответных ограничениях для европейцев и американцев. Конечно, поиски вариантов урегулирования украинского кризиса не прекратятся, но Владимир Путин, разговаривая по телефону с Бараком Обамой, будет исходить из того, что его советникам и главе Совета Федерации запретили въезд в США, то есть Америка сама отгораживается от России. Валентина Матвиенко – не только третий человек в российской табели о рангах, но и постоянный член Совета безопасности, и члены СБ не туристы, а высшие российские руководители. Поездки в Вашингтон нужны им в той же степени, как и американским чиновникам и сенаторам посещение Москвы – для поддержания отношений между странами и решения международных вопросов.

Отказываясь от контактов с Россией, Запад вредит не нам, а самому себе. Ведь Россия уже ясно дала понять, что при защите национальных интересов – а на Украине речь идет как о безопасности России, так и о русском населении юго-востока – будет исходить из собственных представлений о необходимости тех или иных шагов, учитывая интересы Запада (который несет главную ответственность за нынешний кризис) только в той степени, в которой Запад готов считаться с нашими интересами.

Переходя к языку угроз и санкций, США и ЕС только ухудшают собственные позиции и теряют время. Если бы решение о возвращении ситуации на Украине в конституционное русло было бы принято ими в первые дни после срыва соглашений от 21 февраля, то Крым мог бы остаться в составе Украины. Сейчас, продолжая угрожать России, Запад ставит на карту само существование Украины – впрочем, для него она является лишь картой в геополитической игре против России.

Попробуем понять логику Запада. В чем вообще смысл введения персональных санкций? Заставить российское руководство изменить свою позицию? Но уже даже до очень оторвавшихся от реальности политиков должно было бы дойти: Россия не откажется от противодействия попыткам увести Украину на Запад. Вряд ли на Западе действительно убеждены в том, что санкции в отношении руководителей страны способны сделать ее более сговорчивой, – скорее речь идет о попытке сохранить лицо перед общественным мнением. Особенно европейским – мол, если мы не можем остановить русских военным путем и, откровенно говоря, не хотим рвать экономические связи, то все-таки надо давать какой-то ответ, ведь мы сами накручивали общественное мнение против Москвы. Другое дело, что антироссийская кампания в Европе фактически провалилась – очень многие европейцы не видят в действиях России никакой угрозы европейской безопасности.

Кроме того, в США и ЕС слишком долго верили тому, что рассказывали им о России наши либеральные аналитики и оппозиционеры, – мол, вся российская элита повязана на Запад, у всех там живут дети и семьи, есть недвижимость и банковские счета. Прозападным силам в России было выгодно поддерживать этот миф (то есть то, что было правдой в прошлом) – с помощью него они одновременно и дискредитировали российскую власть в глазах народа, и создавали у своих западных заказчиков иллюзию того, что Россия все еще находится пусть и не на очень коротком, но поводке. Удивительно, как можно было не замечать того, что в последние два года Владимир Путин делал все для того, чтобы минимизировать влияние той части элиты, которая действительно самыми разными нитями привязана к Западу. Проолигархическая часть чиновничества хоть и не вытеснена полностью, но существенно сдала свои позиции и, что называется, притихла. Национализация элиты еще далеко не закончена, более того, в идеологическом и моральном аспектах главные изменения еще впереди, но нет никаких сомнений в отношении самостоятельности высшего руководства страны, тех людей, которые заседают в нынешнем аналоге Политбюро – Совете безопасности. Искать их счета на Западе бесполезно, а если у чиновников рангом пониже они и будут найдены, то Москва уже заявила, что будет только благодарна за помощь в выявлении тех, кто нарушил российские законы.

Действительно, Запад просто не мог придумать лучшего подарка Путину (не считая, конечно, Крыма), чем помощь в таком важном для России деле, как процесс чистки и национализации элиты. Кроме того, санкции в отношении высших чиновников поднимут их личный рейтинг в России – даже одурманенные пропагандой люди увидят, что соратники Путина защищают национальные интересы, а не свой карман. Переформатирование элиты будет ускорено, а ее государственническое ядро получит огромный кредит доверия собственного народа для осуществления масштабных реформ, как экономических, так и социальных, которые во многом тормозились как раз по причине «двоевластия», т. е. сосуществования в управленческой верхушке государственников и космополитов.

Если соглашение по Украине так и не будет достигнуто, а Запад будет продолжать конфронтацию, то через какое-то время США могут ввести экономические санкции и потребовать этого же от Европы. Пока что европейцы заявляют, что третий уровень санкций – экономический – будет принят в том случае, если Россия введет свои воиска на Украину. Что, кстати, означает, что в ЕС практически уже смирились с вхождением Крыма в состав России.

ЕС очень не хочет осложнять экономические связи с Россией – их связи с нами гораздо глубже, чем у американцев. Ущерб в случае их прекращения или сокращения будет для Европы даже большим, чем для нас, то есть фактически они накажут сами себя. Переориентация нашего энергетического экспорта на восток займет не такое уж и большое время, а сама Европа окажется в еще большей зависимости от США. Не просто энергетической, а геополитической, которая со времени после окончания Второй мировой войны и так находится на том уровне, который не позволяет назвать многие страны Европы по-настоящему суверенными.

Европейские элиты, не говоря уже о простых европейцах, вовсе не горят желанием и дальше оставаться на ручном управлении у англосаксов. Более того, все последние годы они стремились к большей самостоятельности – и теперь, подталкивая их к санкциям против России и привязывая к США, их лишают шансов на освобождение. Понимая все это, немцы, итальянцы, французы и остальные будут упираться до последнего, так что саму возможность серьезных экономических санкций пока что можно рассматривать как достаточно гипотетическую.

И это не говоря о том, что санкции не приведут к желаемому Западом результату – изменению позиции России по Украине. И уж тем более с помощью них невозможно изолировать Россию и обрушить нашу экономику. Сегодня экономическая блокада России просто неосуществима.

В 20-е годы Запад уже пытался блокировать Россию, не признавая советскую власть и отказываясь торговать с нами. Причем в то время страна находилась в несравненно худшем экономическом положении, чем сейчас, – и даже тогда никакой изоляции не получились. СССР все равно находил пути для торговли с Западом (причем это происходило по инициативе отдельных стран и западных фирм), а в 30-е годы проводил индустриализацию, опираясь в первую очередь на собственные силы и средства (хотя и используя некоторые западные технологии). Тогда наша интеграция в мировую экономику была существенно меньше, чем сейчас, но и все финансы и технологии были только в границах западного мира.

В нынешнем мире атлантическая цивилизация не контролирует все крупные рынки и финансовые ресурсы, так что у России будет достаточное поле для маневра и замены партнеров. Более того, вместе с Китаем и другими заинтересованными силами мы ускорим процесс заката «долларовой эры», кардинальной перестройки мировой финансовой системы, в насущной необходимости которой убеждены все страны, с тревогой ожидающие краха долларовой пирамиды.

Столь же благотворное значение будет иметь и ограничение на экспорт в Россию из Европы, если на него все-таки решатся наши «партнеры». Политика импортозамещения, о необходимости которой так долго говорили независимые от идеологии глобализации по-американски экономисты, наконец-то станет безальтернативной.

Санкции, конечно, обоюдоострое оружие, но для России они вполне могут стать тем случаем, о котором говорят «не было бы счастья, да несчастье помогло».

Текст: Петр Акопов

День после референдума. Обсуждаем с политологом Сергеем Медведевым, оксфордским профессором Владимиром Пастуховым и журналистом Леонидом Бершидским, как дальше будут развиваться события – захватим ли мы Одессу, превратится ли мир в пепел – или всё ограничится нашими надеждами.

Макеева: Как вы считаете, к чему готовиться? Например, к завоеванию Одессы, чтобы потом присоединить Приднестровье, или к тому, что восточные области Украины теперь будут объектом внимания, или вообще нужно готовиться к пятому путинскому сроку, как сегодня кто-то писал? Разделяете ли вы распространенное суждение, что все события, какими бы драматичными они ни казались сейчас, приготовление к чему-то дальнейшему, к еще более поражающему воображение?

Медведев: Я так считаю, конечно, это все писано в парадигму российского внутриполитического режима. Это все родилось в Москве, в Кремле. Крым просто был неким удобным поводом, чтобы попытаться эту стратегию откатать. Хотя я не уверен, что здесь есть какая-то стратегия долгосрочная. Есть пацанские инстинкты. Пробивается «на слабо»: берется некий лох, которым здесь видится Запад, почувствована была слабость Запада, слабость Обамы, слабость Евросоюза. И сейчас, судя по реакции Запада, по жесткости санкций, по тому, что будет в Совете безопасности или в Генассамблее ООН, Россия будет или не будет действовать дальше. Россия будет делать ровно то, что будет дозволено ей остальным миром.

Макеева: Некоторые ограничения для 11 человек из России и Украины, еще не понятно какие, можно считать, что это жесткие санкции и они произведут впечатление какое-то?

Медведев: Не думаю. Здесь очень важна сигнальная функция, и она важна для Путина, потому что, конечно, на протяжении уже нескольких лет, весь третий путинский срок, проводится «национализация элиты». В данном случае подан очень важный сигнал о том, что людям надо принимать решение, надо выбирать, и такие точечные меры скорее даже играют на руку Путину в данной ситуации: повышаются ставки конфронтации и повышается его инструмент контроля над элитой.

Макеева: Леонид, какие ожидания у вас?

Бершидский: Список людей, которые будут подвергнуты санкциям… Там, кстати, ясно, какие будут санкции, это прописано в указе Обамы: эти люди будут лишены виз и у них будет замораживаться любая собственность в Америке, какую найдут. Собственности у них, вероятно, никакой не найдут. Я начал уже было пробивать, что у кого есть. У Клишаса есть дом в Швейцарии, например. В Америке не факт, что они что-то обнаружат. Понятно, что эти люди не самые близкие Путину. Я думаю, сейчас он читает этот список – депутат от ЛДПР, Мизулина – и весело смеется. Если прав предыдущий оратор по поводу пацанских инстинктов и пробивания «на слабо», если этим ограничится реакция на референдум в Крыму, что завтра Путин объявит парламенту, что Крым мы забираем, «на слабо» Запад, можно сказать, успешно пробился, он оказался слаб, если этим кончится.

Макеева: Вы пишете, что «Остров Крым» - ваша любимая книга. Она же ужасно печальная и очень плохо заканчивается. Или казалось нам, что такой судьбы не будет?

Бершидский: В последний месяц мы живем в условиях, когда сбываются все худшие сценарии. Месяц назад никто не мог предсказать, что сто человек погибнет в Киеве, что так произойдет эта революция, что Путин войдет в Крым. По большому счету ни один разумный человек не предсказывал такого дрянного сценария. И сейчас этот сценарий раскручивается. У Аксенова в «Острове Крыме» тоже история про то, что всякие умные, знающие люди с хорошими связями предвидят какие-то разумные сценарии и не предвидят плохой и неразумный сценарий, который в конечном счете происходит – грубый, силовой сценарий. Обычно люди не видят оснований для насилия. А насилие, тем не менее, происходит, и у Аксенова более или менее описан механизм того, как это все случается. Мы, конечно, здесь, в Москве, строили свой остров Крым двадцать лет, исходя из того, что с нами тоже будут вести себя рационально, но с нами ведут себя не очень рационально. Где вы видите рациональность в разгроме «Ленты» или в закрытии сайтов, или в вашем собственном потенциальном закрытии? Кому мешают эти СМИ? Кому мешаем мы как люди, которые пытались строить здесь какое-то подобие западного мегаполиса? Оказывается, что кому-то мы мешаем, в какую-то концепцию мы не вписываемся, и действовать с нами будут не по уму, а устраивать этот военно-спортивный праздник «Весна», который описан у Аксенова. На то там и описан, чтобы мы были всегда готовы к такому варианту развития событий. У нас были эти 20 лет, мы делали все что могли, сейчас к нам применяют этот сценарий. Нужно понимать, что это тоже не навсегда и что маятник, качнувшись в одну сторону, всегда потом качнется в другую. Те из нас, кто выживет и продолжит что-то делать, имеют шансы еще увидеть…

Макеева: Небо в алмазах, например. Пока, если судить по выступлениям Обамы, он, скорее, демонстрирует слабость, что дает больше расслабленное настроение в Кремле. И тут можно предсказать на какой-то короткий период, что следующие шаги будут довольно резкими.

Медведев: Мне кажется, здесь разное возможно. Мы можем увидеть некий новый переговорный процесс, может быть, достигнуты какие-то договоренности по Крыму между Москвой и Вашингтоном, и через какое-то время начнется некий торг, при котором Россия будет использовать Крым. Это опять-таки пацанская стратегия – использовать Крым как еще один рычаг влияния на Запад, оговаривать условия невступления Украины в НАТО и т.д. Здесь очень много есть рубежей наступления, отступления и игры. Я хочу согласиться в том, что ситуация действительно в большой степени иррациональная. Мы на протяжении нескольких лет смеялись надо всеми этими вещами: были смешны Милонов, Мизулина, был закон о топоте котов, все эти нормы ГТО, были облеты священников на вертолете, пояс Богородицы. Мы за всем этим наблюдали, но не проецировали на собственную жизнь, это был некий карнавал Средневековья. А сейчас в Крыму произошел какой-то момент истины этого режима, потому что неожиданно этот карнавал из виртуального пространства территориализовался, соединился с голубиными инстинктами нации, которые хорошо у Балабанова зафиксированы: «Вы еще за Севастополь ответите!» - это был 2000-й год «Брат-2». И неожиданно в Крыму произошла очень мощна точка сборки режима, и хлынули очень мощные иррациональные импульсы, и весь этот иррационализм, который мы видели до сих пор только по делу «Pussy Riot», по цитатам из соборов – они неожиданно претворились во внешнюю политику России. Этот «топот котов» превратился в лязг гусениц в Крыму. Очень интересно, как у нас этот внутриполитический абсурд, над которым мы посмеивались пару лет, превратился во внешнеполитическую авантюру.

Бершидский: Действительно, этот карнавал в некотором смысле продолжается, потому что, например, Мизулина есть в списке людей, к которым Америка применяет санкции, несмотря на то, что она не имеет никакого отношения к вторжению в Крым.

Медведев: Милонов сейчас в Севастополе.

Бершидский: Да, но вы же понимаете, что ни Мизулина, ни Милонов…

Макеева: По поводу Мизулиной многие недоумевают. Считают, что это антигейский закон мог сыграть.

Бершидский: Карнавал продолжается, и иррациональность присутствует со всех сторон, а не только с этой. Стороны сейчас пошли в эту спираль смерти, в которой наносятся беспорядочные удары друг другу, и пока не очень чувствительные, Киселев еще только грозит ядерным ударом по США, еще пока никто его не нанес. Америка тоже вроде как не вводит войска в Украину. Но на символическом уровне и уровне разговора идет беспорядочный обмен иррациональными ударами, который не может привести ни к чему хорошему. Не идет переговорный процесс-то, он затормозился, что для нас особенно ужасно, потому что мы тогда оказываемся в ситуации заложников в собственной стране.

Макеева: Вы хотите сказать, что точка дна, от которой можно начать подъем наверх, не достигнута еще?

Бершидский: Нет, не достигнута.

Медведев: Я тоже соглашусь. Но мне кажется, мы будем в этом мутном потоке продолжать плавать некоторое время и, видимо, дна еще не коснемся. Тут просто надо сгруппироваться и набрать воздуха в легкие и попытаться выплыть в этом мутном потоке. Я не хотел бы совсем такой апокалиптический сценарий, как планета Меланхолия на нас надвигается. Сейчас на нынешний момент реализовались самые страшные сценарии, но с другой стороны, была очень неплохая сегодня аналитика Дмитрия Бутрина по поводу того, почему наш авторитарный режим не имеет ресурсов для перерождения в тоталитарный. Я тоже интуитивно пытаюсь понять, почему мы не станем Ираном 79-го года, почему у нас сейчас не будет гитлеровский рейх. Есть очень большое количество и внешних, и внутренних ограничителей, и у нас просто недостаток ресурсной базы для этого всего, у нас нет сильной идеократии, сильного патриотического православного компонента, невзирая на всю ту истерику, которая сейчас происходит. У меня есть все-таки ощущение, что мы как-то на более низком уровне наших отношений с Западом и нашего собственного выживания, но сохраним. Я согласен с Леонидом, что все, что мы строили последние 25 лет, если брать с 89-го года, с первого съезда народных депутатов, перестройки, Сахарова…

Макеева: Не кажется Леониду, что все немножко разные вещи строили, тем более с 91-го года начиная? 90-е годи и путинская эпоха – совсем разные вещи. Что конкретно вы имеете в виду под «все, что строило поколение с 91-го года, все утеряно»? Что именно утеряно?

Бершидский: Отчасти в этом и смысл того, что мы строили, что строили разные вещи. Эта штука называлась словом, сейчас уже подзабытым, «плюрализм». Это было общество, в котором у людей могут быть разные мнения, разные цели, разные политические платформы, разные экономические задачи, попытки строить какие-то разные бизнесы, попытки конкурировать, построить какую-то конкурентную систему, и политическую, и экономическую. Это я считаю нашим проектом. Это то, чем я занимался, многие мои ровесники. С этим сейчас возникает проблема, с конкуренцией, потому что возникает господствующая идеология, и нам говорит пресс-секретарь Песков, что нация будет сейчас объединяться за своим лидером, потому что время такое. А это объединение нации за своим лидером – мы видали такие примеры ранее и в Иране, и в Германии, и в других местах, и это совсем не то, что строили здесь мы. Наоборот, хотелось построить отсутствие единомыслия, а сейчас постепенно к этому идет. Я, кстати, тоже прочитал длинный текст Дмитрия Бутрина об авторитаризме и тоталитаризме, как мы переходим от одного к другому, но не сможем, потому что слишком коррумпированная власть, чтобы стать тоталитарной, не хватает идеологической однородности обществу. Все это у Димы очень хорошо написано с рациональных позиций, но то, что происходит в последний месяц, рациональному описанию часто не поддается. Я поэтому не уверен, что димин рациональный аргумент против тоталитаризма будет дальше работать. Эти аргументы на том уровне, к которому мы привыкли за предыдущие годы, но не на том уровне, к которому мы должны были привыкать за этот последний месяц.

Макеева: К нашему разговору присоединяется Дмитрий Пастухов, доктор политических наук, профессор Оксфорда. Сергей, завтра Владимир Путин должен выступать перед Федеральным Собранием. Вы ждете чего-то от этого выступления – дальнейшего плана действий, какого-то поворота?

Медведев: Нет. Я думаю, это будет в русле нынешней идеологической кампании обоснование действий России. Я думаю, будет содержаться еще раз очень сильный месседж западным уже не партнерам, а контрагентам или потенциальным противникам, как раньше говорили, о том, почему Россия это сделала, почему Россия считает свои действия легитимными. Я думаю, что будет много квази-легитимирующей риторики по поводу Крыма и о том, что Россия оставляет за собой право вмешиваться и защищать интересы русскоязычных и так далее. Я не думаю, что будут открыты новые стратегические горизонты. Это пиар-акция, у нас роль спикеров сейчас выполняют эти незримые зеленые человечки и российская боевая техника.

Макеева: Владимир, я хочу с цитаты к разговору с вами приступить: «Путин не просто послал войска в Крым – он повернул ключ зажигания в национальном подсознании, мгновенно введя население огромной страны в состояние аффекта. Как только были произнесены сакральные слова «Крым» и «война», в душах десятков миллионов людей включился основной инстинкт, раздался рев племени, и теперь это рев племени стал объективным фактором, определяющим общественно-политическую обстановку в стране». Хотелось бы получить ваш прогноз: рев племени и дальнейшие его метаморфозы – это что-то вроде гражданской войны или мягче?

Пастухов: Как повернется. «Рев племени» - это не моя фраза, это название статьи одного из авторов «Вех», который так описывал ситуацию психологическую в начале 20-го века. Действительно, мы имеем дело сегодня с аффектированным сознанием. Я сейчас не обсуждаю причины. Важно того, что способность людей адекватно просчитывать среднесрочные и долгосрочные последствия того, что сделано, снижена. С краткосрочными последствиями вопросов нет, они очевидны, и в тактическом плане Россия эту битву за Украину уже выиграла. В стратегическом плане она ее проиграла, но сегодня некому это оценить. Для меня проблема не в том, что нация введена в аффектированное состояние, а в том, что выход из этого аффектированного состояния требует хирургии. Немцам для этого потребовалось проиграть Вторую мировую войну, СССР – «холодную». Конечно, вопрос в том, какова будет цена лечения аффекта.

Макеева: Чтобы проиграть войну, сначала она должна начаться. До этого дело может дойти, вы считаете?

Пастухов: Мы загипнотизированы пока что формальной стороной вопроса, обсуждением каких-то санкций, которые, с моей точки зрения, абсолютно бессмысленны. Война может быть горячей и может быть холодной. Я с трудом себе представляю широкомасштабную горячую войну со страной, у которой есть ядерный потенциал для того, чтобы несколько раз уничтожить планету. Поэтому, скорее всего, за исключением крайних случаев полного безумия и трагических ошибок с обеих сторон, нас ожидает второе издание «холодной войны», которая, как мы видели в конце 80-х годов, может иметь не менее разрушительные последствия, чем война горячая для того или иного государства. С точки зрения методов, не надо уделять слишком много внимания формальным санкциям, к которым Запад сейчас прибегает, потому что ему надо ответить на свои электоральные запросы, он оказался не готов к такому повороту событий. Есть огромный неформальный инструментарий долгосрочного давления на России, и санкции здесь не только бесполезны, но также вредны. Я согласен, что Запад будет действовать в удобном для себя ритме.

Макеева: Я читал статью Владимира Пастухова, очень точна эта метафора сравнения Крыма с поджогом Рейхстага. Мне кажется, даже больше надо беспокоиться не об отношениях власти с Западом, а об отношениях власти с народом, потому что всегда позиция российской власти позиционирована между Западом и русским народом. И то, что сейчас произошло с народом, этот карнавал, «милоновщина» и «музилинщина», сейчас превратился в карнавал крови и почвы. Такой очень сильный в последние дни элемент фелькише, народный элемент. Это, конечно, страшно. Я слышу разные голоса, которые звонят в студию, и я действительно такого вала шовинизма и неожиданной готовности русских людей умирать, которые за последние 25 лет, со времени вывода войск из Афганистана, я не наблюдал. Я понимаю, что это какое-то временное помутнение, но из таких временных помутнений рождался и 14-й год, и 39-й год. Эта развязанная стихия, конечно, страшна. Даже если у Путина есть какая-то рациональная стратегию дальнейшей игры с Западом, что затем делать с этой стихией? Это для меня явилось интересной вещью. Вообще, конечно, фантастика, как страна в течение двух недель спускается из триумфатора Олимпиады, из мягкой силы, благонамеренной и гостеприимной хозяйки Олимпиады опускается до уровня страны-агрессора, стоящей на уровне страны-изгоя, православного Ирана. То, что произошло с нашим народом за эти две недели, это фантастика, заставляет задуматься о широких исторических законах.

Макеева: Владимир, как вы считаете, кто и что сейчас вершит судьбу России, за кем следующий шаг? Путин, народ, внешняя конъюнктура, экономика?

Пастухов: С моей точки зрения, основные последствия этого шага кажутся абсолютно незаметными, неинтересными и ничтожными, но, с другой стороны, трагические долгосрочные последствия будут иметь. Я считаю, то, что произошло, подводит черту под эпохой Горби, то есть приблизительно 25 лет Запад привыкал к мысли о том, что Россия не является империей зла, а является вполне приемлемым государством, с которым можно строить какие-то стратегии отношений, основанных на взаимосотрудничестве. При этом Запад допустил огромное количество ошибок, и тот версальский синдром, который скапливался все эти 20 лет, не на пустом месте возник, поэтому говорить, что это аффектированное состояние выскочило как черт из коробочки, я не могу. Была некая модель, которая не сводилась к игре с нулевой суммой. Сейчас подведена черта, и она подведена вовсе не в мозгах Кэмерона, Обамы или Меркель, которые по инерции пытаются лавировать и защищать интересы своих стран в условиях кризиса. Она подведена в головах огромного количества простых людей. Я могу периодически выходить в садик около дома, где за чашкой кофе сидят местные пикейные жилеты, и контекст разговоров за каждый чайным столиком изменился. Он говорит только об одном: пока заканчивать с Россией, надо решать вопрос с экспортом нефти из США и Норвегии и т.д. Это создает давление, которое будет востребовано на политическом уровне не сразу, но не позднее ближайших крупных выборов здесь. Следующее, что я ожидаю, будет фултонская речь. Я не знаю, кто выстрелит с этой речью, в каком месте мира она будет выстрелена, кто будет этот политик, но кто-то скажет простую фразу: «Россия – это империя зла», и за этим не последует ни ядерной войны, ни даже введения войск на Украину, и никаких санкций. За этим последует долгосрочная стратегия с нулевой суммой. Но в этой долгосрочной игре сыграет экономика, к сожалению, потому что в конечном счете позволить себе вторую «холодную войну» Россия с ее технологическим отставанием, которое она не сократила, а увеличила в три-четыре раза за последние 20 лет, не сможет.

Приднестровье вслед за Крымом хочет войти в состав России и предлагает расширить основания принятия в ее состав новых территорий.

Обращение с просьбой предусмотреть в российс­ком законодательстве воз­можность вхождения При­днестровья в состав России, адресованное председателю Госдумы Сергею Нарышкину, от имени Верховного совета непризнанной республики направил его председатель Михаил Бурла. Обращение (копия есть у «Ведомостей») поступило в качестве отзыва на законопроект эсеров об упрощении порядка присоединения к России новых территорий, который разрешает принимать в состав России части иностранных государств без согласия этих государств при отсутствии в них «эффективной легитимной власти», на основании результата референдума или обращения их властей.

В 2006 г. на референдуме в Приднестровье за присоединение к России проголосовало 97,2% избирателей (в Крыму предварительно 96,77%), напомнил Бурла. Уже принят в первом чтении конституционный закон о признании российского законодательства частью приднестровского. Государственным языком признан русский, в Приднестровье живет 200 000 граждан России. «Сложнейшее положение» Приднестровья может еще больше ухудшиться, если Молдавия, подписавшая соглашение об ассоциации с Евросоюзом, введет ограничительные экономические меры, говорится в послании.

Украина, ограбленная олигархами с национал-радикальным нелегитимным правительством разваливается. После упразднения в 1991 году Советского Союза, это - вторая на постсоветском пространстве геополитическая катастрофа. Её значение не умаляет даже тот факт, что граждане Крыма проголосовали на референдуме о вхождении в состав России. Через какое-то время США и их западным партнёрам придётся уже думать не о каких-то санкциях в отношении России в связи с крымскими событиями, а о том, как пишет экс-госсекретарь США Кондолиза Райс в Washington Post, «как реагировать на другие звонки с Украины».

Сегодня прямо на глазах осуществляется сценарий, о котором ещё в 2009 году в интервью бухарестскому изданию «Журнал национал» говорил румынский генерал, работавший директором румынской службы безопасности Иоан Талпеш, и который тогда многие политологи поспешили окрестить «натянутым, надуманным, и паникёрским». А он, со ссылкой на одного из «высших функционеров НАТО» утверждал, правда, применительно к 2010 году, следующее:

«Президентские, и, возможно, внеочередные парламентские выборы на Украине будут проходить в условиях экономического и финансового кризиса. Данная ситуация несомненно поднимет наверх вопрос статуса русского языка, геополитической ориентации Украины или статуса Севастополя, Крыма и Черноморского флота. Всё это – вопросы, которые представляют реальную опасность с точки зрения распада страны на две части – восточную и западную. В этой связи Брюссель будет стремиться перенести столицу Украины из Киева во Львов».
Теперь ситуация 2010 года отнесена на 2014 год. Далее «Журнал национал» приводил следующую историческую справку:

«Львовский климат для НАТО намного благоприятнее киевского. Эта часть Украины всегда имела исторические связи с Центральной и Западной Европой. С 1349 по 1772 года она входила в состав польско-литовского государства Речь Посполита. После первого раздела Польши и до (конца) Первой мировой войны Львов под названием Лемберг, входил в состав Австро-Венгерской империи. После распада империи Львов снова был возвращён в состав Польши, а по окончании Второй мировой войны вошёл в состав Украинской Советской Социалистической Республики. Львов при определённых обстоятельствах и мог бы стать столицей, но только некоего нового государства. Например, Галицкой губернии, которой он был центром в период с сентября 1914 года до июля 1915 года, или как административный центр Западно-Украинской Народной Республики, которая существовала в течение непродолжительного отрезка времени в ноябре 1918 года. При таком разделении на карте Украины появятся два новых субъекта – восточный, под сильным влиянием России, и западный, в политике которого определяющую роль будут играть США и, что не менее вероятно, Германия и Польша. Не стоит сомневаться, что реакция России в данном случае будет довольно резкой и может завершиться включением восточной части Украины в состав Российской Федерации. Но возврат Крыма под крыло России означал бы усиление её влияния в черноморском регионе, и вряд ли такой исход событий пошёл бы на пользу альянсу НАТО».
Отметим и то, что ещё в августе 2006 года сербская газета «Политика» утверждала, что «Киев станет той площадкой, на которой могут развернуться новые политические битвы, связанные с выбором своего курса».

Таким образом, все эти прогнозы становятся реальностью. В то же время они выводят теперь на первый план проблему восточных или юго-восточных регионов Украины.

С одной стороны, глава МИД РФ Сергей Лавров во время брифинга после переговоров с госсекретарем США Джоном Керри в Лондоне отметил, что «у России нет планов по вторжению в юго-восточные области Украины». При этом он подчеркнул, что российская сторона не уклоняется от диалога с Украиной относительно текущей ситуации. В частности, по его словам, Украина предложила провести Совет министров иностранных дел СНГ в Киеве, а в РФ предложили сначала организовать заседание заместителей министров иностранных дел и провести его в штаб-квартире СНГ в Минске. По словам Лаврова, «к сожалению, украинские коллеги отказались от этого». Это было упреждающее заявление, поскольку спустя несколько дней новоявленный секретарь Совета безопасности Украины Андрей Парубий сообщил, что якобы «Москва готовит в юго-восточных областях так называемую «русскую весну» с возможным введением туда войск». Но фактом является и то, что Киев, а не Москва, стал подтягивать свои войска к Донецку, Луганску и Харькову. При этом бросается в глаза одна важная деталь: русские и русскоязычные жители этих регионов Украины в своих требованиях к нелегитимной власти в Киеве на первое место выставляют всё же проблему федерализации страны, а потом уже заявляют о необходимости проведения по примеру Крыма референдума. Это выводит на проблему власти в Киеве, её способности вести конструктивный диалог с регионами, поскольку Россия уже предупредила, что «не будет оставаться безучастной к участи проживающих в юго-восточных регионах русских и русскоязычных».

Складывается интригующая ситуация. С одной стороны, легитимный президент Виктор Янукович заявил, что готовится к возвращению на Украину и еще раз подчеркнул нелегитимный характер власти в Киеве. С другой стороны, США и их союзники стали сознавать, что Киев может развязать кровавую бойню в юго-восточных районах Украины и предотвратить такую трагическую развязку без участия России, которой они грозят различными санкциями в связи с референдумом в Крыму, им не удастся. Остаётся только вариант искать компромиссы с главой России Владимиром Путиным. Не случайно президент США Барак Обама и канцлер Германии Ангела Меркель в телефонных разговорах с главой России говорят – заметим уже после проведения референдума в Крыму - о вопросах урегулирования ситуации на Украине и необходимости «расширить полномочия и присутствие» там представителей ОБСЕ. Напомним, ранее правительство Украины действительно попросило ОБСЕ направить в страну мониторинговую миссию. Но вопрос о расширении миссии будет решаться на заседании постоянного совета в Вене, конечно, уже после референдума в Крыму. Москва, конечно, не возражает. Потому что начальный этап операции «Украина» завершается не так, как предполагал Запад.

Как известно, в США самыми популярными из игр, для которых необходима специальная доска, являются шашки и шахматы. Поэтому, по ходу развития украинского кризиса, в Белом Доме удивлялись тому, что «предложив Путину на Украине сыграть в шашки, они столкнулись с шахматами». Теперь, когда Запад стал пытаться играть в «русские шахматы», ему может быть предложен уже китайский вариант этой игры, в котором партия заканчивается тогда, когда фигура, ходы которой напоминают ходы короля в западных шахматах, получает мат. К тому же два короля не могут находиться на одной вертикали, не разделённые другими фигурами, то есть, короли могут атаковать и оттеснять друг друга.

Это к тому, что нынешнюю власть в Киеве будет «свергать» не Москва, а «сдавать» Вашингтон и Брюссель, готовя его к переезду во Львов. Неслучайно представитель немецкой «партии зелёных» Мария Луиза Бек в интервью польской «Газете выборчей» заявила следующее: «Запад слишком мало делает, чтобы урегулировать конфликт. Это влияет на то, что правительство Яценюка находится в сложной ситуации. Поэтому будет расти значение радикального Правого сектора. Если дело дойдёт до войны, никто с Запада помогать Украине не будет - тогда, когда никто не знает, как вести дела с Россией». Так что на Украине геополитическая мистерия ещё только начинается.