В аудио интервью для Earth's Mightiest, Слейд рассказал, что сама идея присоединиться к такому романтичному проекту, была для него очень непроста, но он решил, что подобная работа может поднять его статус, как режиссера.

«Совсем недавно я закончил работу над двумя очень непростыми фильмами, первый – фильм ужасов, второй – триллер. В каждом из этих проектов было много действия и в каждом из них разворачивалась напряженная драма. И вы знаете, было много фильмов, за которые мне предлагали взяться, некоторые из них поистине удивительные, некоторые могли быть провальными, но знаете…никто не мог мне предложить что-то особенное. Я только отошел от съемок человеческой драмы на огромной съемочной площадке на Аляске… Это был вызов для меня. Для меня это был шанс к новым открытиям и приобретению новых навыков. Очевидно, что имеющиеся у меня способности и моя сплоченная команда позволили студии обратиться ко мне. Интересно то, что они никогда не говорили мне: «Ну, мы действительно боимся, что вы сделаете этот фильм слишком страшным». Нет, это никогда не обсуждалось, говорили лишь: «Хорошо, мы можем обсудить это». Поэтому я и подумал, что этот проект будет отличаться от тех, что мне предлагали ранее».

Дэвид Слейд также рассказал, что один из секретов при создании картины заключался в изучении различных мифологических элементов, присущих этой истории: «Большое количество мифов и легенд очень заинтересовало меня, и я привнес в фильм нечто такое, чего не было прежде. Как все это сочетается с вампирами? Почему они сверкают на солнце? Что с ними происходит и как это работает? Все эти вопросы очень заинтересовали меня, кроме того, они были слабо изучены. В фильме не так много «сверкающих» кадров, но думаю, что вы получите достаточное представление об этих физических процессах. С другой стороны перед нами разворачивается сильная натуралистичная романтичная драма…Поэтому, когда я работал над фантастическими элементами картины, для меня было важно, чтобы они не выходили за рамки «волшебного» реализма. Все должно было выглядеть естественно».

http://twilighters.ru/story/news/18695.html

Беда в том, что «бумажный» перевод не просто неточен – он принципиально искажает книгу. Мечтательная альтруистка Белла предстает капризной эгоистичной дурочкой, рафинированный интеллигент Эдвард – этаким развязным «парнем с окраины». Русские «Сумерки» потеряли изрядную долю глубины и психологизма, зато приобрели шикарный стиль дешевого «любовного романа» для чтения в электричке. Не говоря уже о разных «технических подробностях»: многочисленных сокращениях авторского текста, пропусках трудных для перевода мест, переворачивании смысла с ног на голову и непонятных подменах вроде нашумевшего «зеленого яблока».

Невысокое качество перевода часто объясняют тем, что делался он в спешке и не с официально изданного текста книги, а с какого-то препринта. Возможно, это так, и тогда остается только пожалеть переводчика, на которого полетели все шишки. Но с момента первого выхода русских «Сумерек» прошло уже более двух лет – времени на исправление ошибок было достаточно. То, что издательство упорно продолжает тиражировать неудачный текст, лишает читателей надежды когда-нибудь увидеть удачный.

Это породило в последнее время целую волну самодеятельных переводов «Сумерек». Правда, пока мало кто довел дело до конца – все-таки это очень большой труд. Большинство «народных» переводчиков не тратило много усилий на литературную шлифовку текста, полагая своей целью создание понятного «справочника», который бы давал адекватное представление о том, что было написано Майер.

Она выпрямляется, вытирает лицо и смотрит прямо на меня.
—Якоб, ты останешься со мной?
—Марлена...
—Шшш, — она съезжает на самый краешек стула и прикладывает к моим губам палец. И вдруг опускается на пол и становится на колени всего в нескольких дюймах от меня, не убирая дрожащего пальца с моих губ.
—Пожалуйста, — говорит она. — Ты нужен мне, Якоб. — Самую малость помедлив, она проводит пальцем по моему лицу — робко, мягко, едва касаясь кожи. Я задерживаю дыхание и закрываю глаза.
—Марлена...
—Молчи, — тихо останавливает меня она. Обойдя вокруг уха, пальцы соскальзывают на шею. Я вздрагиваю. Волоски на коже встают дыбом.

Когда ее пальцы касаются рубашки, я открываю глаза. Она медленно, одну за другой, расстегивает пуговицы. Мне приходит в голову, что надо было бы ее остановить. Но я не могу. Не могу, и все тут.

Расстегнув рубашку и высвободив ее из брюк, она смотрит на меня в упор. Приблизившись, едва касается губами моих губ — до того легко, что получается даже не поцелуй, а только лишь намек на него. Застыв на миг так близко, что я чувствую на своем лице ее дыхание, она льнет ко мне и вновь целует, нерешительно, но долго. Следующий поцелуй еще крепче, следующий — еще, и вот уже, совершенно не понимая, что происходит, я целую ее сам, обхватив ее лицо ладонями, а она ведет пальцами по моей груди, по животу... Когда она подбирается к брюкам, у меня перехватывает дыхание. Она же медаит, обводя пальцами мои чресла.

И вдруг останавливается. Я пошатываюсь, качаюсь на коленях. Не отводя взгляда, она берет меня за руки и подносит их к губам. Поцеловав обе ладони, кладет их себе на грудь:
—Прикоснись ко мне, Якоб!

Я обречен, кончен.

Груди у нее маленькие и округлые, словно лимоны. Я накрываю их ладонями и глажу большими пальцами, чувствуя, как напрягаются под хлопчатым платьем соски. Плотно прижавшись к ее губам, я провожу руками по талии, по бедрам...

Когда она расстегивает мне брюки и берет в руку его, я отшатываюсь.
—Пожалуйста, — задыхаясь, еле выговариваю я дрожащим голосом. — Пожалуйста. Пусти меня в себя.

Непонятно как мы оказываемся в постели. Войдя наконец в нее, я кричу.