Большие города, не только Москва, загоняют жизнь в определенный формат, себе под стать. А формат мегаполиса — промышленные эстакады, конвейеры, как на заводах Форда. С утра до вечера тебя штампуют разные службы, от транспортных до медицинских. Ну, и заканчивается все прогулкой на катафалке или по рельсам крематория.

Требования же психологического здоровья в том, чтобы человек сам рулил своей жизнью. Вождь пролетариата Ленин обещал, что от каждого по труду, каждому по потребностям. Но мы не знали, что и состав потребностей будет определять тот же, кто и отправляет нас трудиться. Выскочить из гигантского закольцованного аттракциона города трудно. Недолго, во время оттепели шестидесятых, казалось, что личную свободу гарантирует автомобиль. До сих пор в нем можно укрыться, чтобы дистанцироваться от не всегда приятной телесной близости городской толпы. Но мы видим, что и автомобили загнаны в потоки пробок, а водители вынуждены смотреть в разъяренные лица товарищей по несчастью. Даже относительно недорогой сервис такси не смог разгрузить метро. Иногда вся улица желтая из-за пустых такси, перемежаясь с огромными аквариумами автобусов, перевозящих и потребляющих воздух, которого так не хватает нам, похожим рыб, на выброшенных на берег.

Внутренняя технологичность города оборачивается коллапсом. Оказывается, мобильность нельзя наращивать до бесконечности. Есть мера, после которой она уже несовместима с жизнью. Добавьте сюда букет так называемых неинфекционных болезней жителя мегаполиса — диабет, ожирение, близорукость. Как бы нас не пугали коронавирусом, инфекционные заболевания не угрожают жизни в той мере, в какой мы страдаем от хронических и трудноизлечимых.

Хронические заболевания только на 15 процентов определяются генетикой, на 85 процентов — образом жизни.

Поскольку вперед уже двигаться некуда, остается сдать назад. Вылезти из авто и пересесть за руль велосипеда, скутера. Даже мотоциклисты ведут себя более солидарно и дружелюбно, чем водители авто. Велосипедисты вообще дружат и влюбляются прямо на велодорожке. А это, между прочим, фактор психического здоровья, что куда важней затраченных калорий.

Можно пропустить и эту фазу и пойти пешком. Открытый горизонт и небо над головой — важные антидепрессанты.

Парадоксально, но новые модели жизни в мегаполисе создают не молодые и рьяные горожане, новоселы-энтузиасты, а пожилые старожилы, которым все старое приелось. Более того, в силу возраста, они кровно заинтересованы в поддержке интеллектуальной и физической формы, превентивных мероприятиях против Альцгеймера и Паркинсона. Стариков уже не соблазнить призывами к ратному труду, маршрут дом-работа-дом-работа отнял у них силы и годы жизни. Пенсия — это опасный по напряженности реванш, на который они решаются прямо по месту прописки. Мечтают о домике на берегу моря, но решаются на радикальную перемену не все. Мы заложники мест и событий, в которые вкладываемся. С городом как с супругом: сила привязанности пропорциональна затраченным силам, времени, чувствам. Можно с уверенностью сказать, что у горожан формируется созависимость с мегаполисом, своего рода Стокгольмский синдром. Он их всю жизнь изматывал, а им его жалко. Многие ругают нововведения мэрии как раз из соображений милосердия к городу, а не из-за ненависти к власти.

Горожане стали настаивать на новом образе жизни, который состоит не в технической подвижности, а в физической. То там, то тут видны группы путешественников со скандинавскими палками. Увеличилось количество бегунов в парках. Напрашиваются новые пешеходные маршруты, велодорожки. Невидимый торг между горожанами и старой инфраструктурой происходит прямо сейчас. Если вам не все равно, голосуйте ногами!